– Но почему ты не признался остальным магам, что не желаешь быть тем, кем стал? Почему бы не рассказать о делах своего брата вместо того, чтобы вести многочисленные битвы?

– Ты ищешь человеческой логики у сущности, которая давно перестало быть человеком. Когда я находился в цикле созидания, я не был способен причинить хоть какой-то вред кому-либо. А рассказать о произошедшем – навредить. Когда я был в цикле разрушения – я вообще не думал ни о чём ином, кроме убийств, пожаров, крови… Перестань допрашивать меня, словно я что-то скрываю. Отмечая какие-то несовпадения в моей истории, нужно помнить, что я не то существо, которое перед тобой. Я не гигантский скелет. Я не великан и не демон смерти или хаоса. Осознать мою натуру невозможно, не став мне равным. Но стать мне равным, значит – потерять любые стремления осознавать чью-либо натуру. То, что ты видишь перед собой – всего лишь отражение ваших мыслей обо мне.

Речь Первомага снова напомнила выступления экономических советников. Я потеряла её нить ещё на середине, но тщательно делала вид, что слушала, корябая пальцем тугой рычажок сельскаба.

– А почему бы не помириться с братом? – предложила я. – Он построит тебе леддель, ты вернёшься и умрёшь. Все будут рады.

– Мой брат давно мёртв.

– Откуда ты знаешь? По легенде Скро Мантис овладел тайной долголетья…

– Говорю тебе, он умер. Конечно, он жил дольше, чем обычный человек. Отсюда и появилась ваша легенда, что он до сих пор ходит по Голдивару и записывает наблюдения в свою «Летопись».

– Хочешь сказать, что «Летопись» не его рук дело?

– Та, которую ты читала – подделка.

– Ха. Доказательств этого у тебя тоже нет?

– Есть только одна «Летопись», и она где-то в землях за Барьером Хена.

– Глава нашей академии Лорт-и-Морт тоже магически обманывает время, но ради этого он пожертвовал пространством: живёт в пределах замка Химмельблю. Что если и Скро Мантис так же живёт где-то?

– Нет.

Так как Первомаг не пояснял, откуда у него такая уверенность, я спросила о другом:

– Откуда ты знаешь, что книга сохранилась? Она могла сгореть, утонуть, быть разорванной на салфетки для подтирки.

– «Летопись» невозможно ни уничтожить, ни подправить. Она защищена от этого на долгие тысячелуния.

– Интересно рассказываешь, но я не согласна. Даже если я попаду за Барьер Хена, то все знают, что обратной дороги нет.

– Есть. Ведь Скро Мантис помогал Хену создать Барьер. В самой летописи можно найти решение для выхода из-за него.

Я отступила на несколько шагов и твёрдо сказала:

– Смотрю, у тебя есть ответ на любые мои отговорки. Поэтому говорю прямо: нет, я не пойду на сделку с тобой.

– Это не сделка, а единственный выход для всех нас. Но я предполагал, что нужно будет помочь тебе с принятием решения.

По одну сторону от Первомага появился пузырь пространства, в котором находился Слюбор! Он сидел за деревянным столом и поедал курицу кифси из коробки. Судя по выражению лица – не осознавал, где находился и по какой причине. Дожевав курицу, протягивал руку и брал следующий кусок. Кости бросал на пол, где скопилась изрядная куча.

– Что ты сделал с ним? – закричала я.

– Любитель иллюзий стал частью собственной иллюзии. Он в моей власти. Могу в любую секунду закончить его существование.

Если у меня и оставались сомнения, использовать сельскаб или нет, то теперь они развеялись. Я довела рычажок до предела.

Драген предупреждал, что между активацией и началом действия будет короткий промежуток времени, за который Первомаг сможет остановить реакцию… Поэтому он ни в коем случае не должен видеть прибор. Было бы хорошо вообще не доставать его из сумки, но она была сделана из заговорённой ткани, ослаблявшей магическую энергию, так что вытащить всё же придётся.

Первомаг снова взмахнул рукой. Рядом с шаром появилась клетка с Аделлой.

– И она попалась, – сказал Первомаг. – Их жизнь зависит от тебя.

Стены клетки начали сжиматься. Аделла заметалась, попробовала упираться руками и ногами, но прутья неумолимо сближались.

В дверном проёме появился Матвей. Перепрыгивая кучи битых кирпичей, подбежал и встал рядом со мной.

Пора! Я вытащила из сумки сельскаб:

– У меня осталась ещё одна отговорка.

3

Первомаг, сохранявший до этого свою искажённую перспективу присутствия перед моим лицом, отпрянул. Вытянулся во весь гигантский рост:

– Ты же знаешь, что это меня не остановит?

– Зато задержит. Успеем разделаться с тобой проверенным способом.

– Ты повторяешь то, что не единожды повторялось и до тебя!

Я не придала значения этим словам, восприняв как уловку.

– Ничего, – усмехнулась я. – Как нам говорили в Академии: «Ученик, который не повторяет, тот и не учится».

Первомаг выдохнул на меня синее пламя. Защитное поле удержало, но сила удара была такая, что сразу почувствовала – противник… жалел меня.

Неужели он не врал? Вдруг я ошибаюсь, следуя наставлениям Драгена? Он предупреждал, что нельзя верить ни единому слову Первомага, а тем более не принимать от него какие-либо предложения.

– Бленда, что бы ты ни собиралась делать, делай это скорее, – подсказал Матвей.

Прутья клетки сдавили Аделлу со всех четырёх сторон. Она визжала, царапая и кусая прутья. Слюбор поглощал и поглощал курицу. Горсть костей росла.

– Если тебе не жалко этих двух, как насчёт третьего? – сказал Первомаг.

Раскрыв гигантскую ладонь, выпустил на гору битого кирпича… Рельсона. Парень был одет во всё то же злополучное пальто. Ещё более тощий, ещё более жалкий.

Мы четверо избегали разговоров о нём. Как-то само собой решилось, что Рельсон или умер, или находился в образе птички, опасаясь стать человеком. Ведь в отличие от нас у него не было ни руллей языка, ни умения их мастерить. Земля была для него неизвестным миром, в котором неизвестно как жить.

– Рельсон, ты в порядке? – воскликнула я.

– Ничего, Бленда, мне даже стало лучше.

Путаясь в полах пальто, Рельсон спустился с груды кирпича. Сельскаб задрожал. Лунный камень начал притягивать к себе всю окружающую магию. Началось!

– Иди ко мне, Рельсон, – кричала я. – Скоро ты будешь в безопасности.

– Да я и так в безопасности, – бормотал он. – Всё время был. И ты будешь скоро. Снова всё будет как всегда.

– Что он с тобой сделал? – с подозрением спросила я. – Стой, не подходи ко мне. Рельсон, предупреждаю, не двигайся!

– Все будем в безопасности, – шмыгал он носом, не останавливаясь. – Ты не знаешь Триединого, а я знаю. Его силы безграничны, но когда нет желания, нет смысла в безграничной силе.