Кивнув на прощание, Ева заспешила к выходу.

Что ни говори, а девушка вызвала в ней жалость. Не самое удачное чувство в ситуации расследования. С другой стороны, чем больше она сочувствует Фелисити, тем сильнее негодует по поводу Копли.

Она еще найдет шанс побеседовать с ним один на один. И встреча эта будет мало похожа на светский раут.

Кира Роббинс сама впустила Еву в дом. Выглядела она неважно: темные круги под глазами, усталое лицо. Из одежды на ней мешковатые пижамные брюки и серый спортивный свитер. Просто небо и земля по сравнению с той самоуверенной особой, которая встречала Еву не далее как вчера, разодетая в красное платье и модные туфли на шпильке.

– Вы опять будете ворошить прошлое, – она даже не предложила Еве сесть, просто плюхнулась на низкий диванчик. – Снова и снова, пока не выясните все детали.

– Вы сказали, что были одна, когда убили Зиглера. Никаких контактов с посторонними.

– Да. А все эта проклятая книга. С момента нашей вчерашней встречи я не написала ни строчки. Чувствую, что не уложусь в сроки. Все время хочется спать.

– Сколько раз Зиглер приходил к вам на дом для частных сеансов?

– Четыре, нет, пять. Дважды я была с помощницей и три раза одна.

– Сколько вы доплачивали ему за работу с помощницей?

– Пять сотен, – Роббинс задумчиво потерла переносицу. – Точно, пять.

Это совпадает с записями Зиглера.

– Сколько раз вы вступали с ним в интимную связь?

– Это не было интимной связью! У меня просто-напросто отняли право выбора! Зиглер занимался со мной сексом – один раз. Он меня изнасиловал, – глаза ее полыхнули гневом. – О какой интимности может идти речь?

– Вы правы.

– Наверняка вы задаетесь вопросом, которым я сама задаюсь все это время: насколько я виновата в случившемся? Это я пригласила его сюда, я заплатила ему за приход. До меня доходили слухи, что он использует женщин, но меня это не остановило. Я продолжала ходить к нему на занятия.

– Почему?

– Он был очень хорошим тренером. – Она прижала пальцы к глазам. – Он постоянно меня подгонял. В этом-то и состояла его привлекательность. Трей помогал мне держаться в форме. Модный блогер, – заявила она с горьким смешком. – Когда ты модный блогер, приходится выглядеть на все сто. Идти к пластическому хирургу я не хотела – надеялась поддержать фигуру с помощью спорта. Потому-то я и держалась за Трея.

Голова ее бессильно упала на спинку дивана.

– А теперь я пытаюсь понять, не сама ли я напросилась на то, что произошло. Когда это случилось в первый раз, я была влюблена в ублюдка. Так, как влюбляются только в шестнадцать. Позже он заявил, что я сама этого хотела. Постоянно его провоцировала. И он дал мне наркотик, чтобы я немного расслабилась, а когда этого не произошло, взял меня силой. Заявил: если я буду трепаться, он всем расскажет, что я сама на это напросилась.

– Никто не напрашивается на изнасилование, Кира.

– Я знаю, знаю. Просто не могу пока с этим справиться. Я-то думала, что без труда приму ситуацию с Зиглером. Я же сильная, умная, и я знаю, как справляться с такими вещами. Но знать – одно, а чувствовать – совсем другое.

Глаза ее наполнились слезами, и Кира зажмурилась, будто пытаясь прогнать их назад.

– Простите, бессонная ночь.

– Вас уже пытались однажды опоить наркотиком, но вам и в голову не пришло, что ситуация может повториться. Вы просто испытали желание и переспали с мужчиной, который, по вашему же утверждению, ничуть вас не привлекал – даже отталкивал в личном плане. Неужели и после этого у вас не возникло никаких вопросов?

– Я старалась не думать о случившемся. Просто оставила все позади. Я ведь уже не девочка – я здорово поумнела с тех пор. И я не сомневалась, что ничего подобного со мной уже не может произойти.

На мгновение она зажмурилась, а руки ее плотно сжались в кулаки.

– Но это случилось. Случилось по новой. И я чувствую себя, как та шестнадцатилетняя девочка. Может, еще хуже, поскольку успела уверовать в то, что подобное уже не произойдет.

Она разжала руки и сделала пару глубоких вдохов.

– Я не убивала Зиглера. Вот и все, что я могу вам сказать. Даже узнай я о том, что он со мной сделал, все равно не стала бы убивать. Но и прежней ошибки я бы тоже не совершила – сразу бы пошла к копам. А если кому-то хочется думать, что я сама во всем виновата, черт с ними! Пусть думают, что хотят.

Она устало потерла ладонями лицо.

– Бессонная ночь. Ничего, через пару часов у меня встреча с моим терапевтом.

– Прекрасно. Кира, вы ничего не значили для Зиглера. Ровным счетом ничего.

– Простите?

– Постарайтесь понять, – сказала Ева. – Вы ничего для него не значили. Очередная зарубка на пути к самоутверждению, очередное тело, еще одна возможность ощутить свою власть над людьми. Вы не напрашивались на его внимание и не впускали его в свою жизнь. Вы были для него всего лишь очередным источником дохода, вот и все.

– Хотите сказать, что от этого я должна почувствовать себя лучше?

– Это уж как вам угодно. Но я сказала чистую правду.

Кира глубоко вздохнула.

– Неприятно, что и говорить. Но может, именно поэтому мне стало немного легче.

– Спасибо, что нашли для меня время, – сказала Ева, берясь за ручку двери. – Думаю, вы все-таки уложитесь в сроки со своей книгой.

– Вы думаете?

– Конечно. Вы же не позволите ему еще раз испортить вам жизнь.

* * *

По дороге домой Ева без устали размышляла над тем, что ей удалось увидеть, услышать и почувствовать во время разговора с Роббинс. Все, что ей требовалось сейчас, – дополнительные полчасика, чтобы записать свои впечатления, а затем переслать их Пибоди и Мире.

Ну и, пожалуй, минут десять-пятнадцать на то, чтобы обновить данные в досье по Зиглеру и просмотреть факты, которые успела собрать Пибоди.

Итак, дополнительные сорок пять минут, которые вполне можно округлить до часа. После этого она сбросит скорость и переключится на подготовку к вечеринке.

Все по-честному.

Удовлетворенная сделкой с собственной совестью, Ева въехала в ворота поместья. И в ужасе остановилась.

У входа в дом все оказалось заставлено грузовиками и фургончиками. Между машинами сновали толпы людей. Одни тащили рождественские елки – куда столько-то? – Другие заносили в дом ящики, цветы, коробки и бог знает что еще.

На глазах у Евы некоторые из машин свернули за угол – должно быть, к заднему и боковым входам, чтобы выгрузить там еще больше елок, ящиков, цветов.