– Мы проехали ворота?

– Да, твоими молитвами, – проворчала Васето. – Я ведь говорила, что у нас получится!

– Он меня трогал. Еще мгновение – и он бы сообразил, что я теплый.

– Наверное. Я ведь сразу сказала, что мы рискуем. Но сефри удачно сыграли свои роли.

– Что они ему сказали?

– Что ты умер от гнойной чумы. – Она улыбнулась. – Мы ведь не зря над тобой потрудилась.

Нейл кивнул и поскреб лицо, на котором еще остались следы засохшей корки из муки и свиной крови.

– Сейчас стражники молятся всем святым о своем здоровье, – добавила Васето. – Пойдем.

Он выглянул из фургона. Площадь окружали высокие здания. Одно из них было храмом с круглым куполом. Куда-то спешили люди в разноцветных одеждах.

Нейл и Васето вылезли наружу и подошли к передней части фургона, где под навесом устроились трое сефри.

– Спасибо, – сказал Нейл.

Старая женщина сефри фыркнула. Двое других даже головы не повернули в его сторону.

– Как тебе удалось заручиться их помощью? – спросил Нейл у Васето, когда она вела его через площадь.

– Я пригрозила, что расскажу страже о тайнике в их фургоне, в котором они возят контрабанду.

– А откуда ты о нем узнала?

– Я ничего не знала наверняка, – пожала Васето плечами. – Но мне хорошо известны нравы сефри, а этот клан всегда занимался контрабандой.

– Вижу, что такие вещи знать полезно.

– Кроме того, они мне кое-что должны. То есть были должны, теперь они со мной расплатились. Так что постарайся использовать свой шанс, другого может и не быть. И не вздумай снимать парик. Никому не показывай свою солому.

Нейл подергал парик, сделанный из лошадиной гривы, который ему пришлось надеть поверх своих коротко остриженных волос.

– Мне он не нравится, – пробормотал он.

– Но ты в нем чудесно выглядишь, – утешила Васето. – А теперь постарайся поменьше говорить – в особенности если кто-то обратится к тебе на языке Ханзы или Кротении. Ты путешественник из Илсепега, который мечтает посетить святилище Ванта.

– А где расположен Илсепег?

– Понятия не имею. Как и те, кому ты это скажешь. Но местные жители гордятся своими знаниями о мире, поэтому никто в этом не признается. А тебе лишь нужно выучить фразу: «Эдито дат Илсепег. Не фатио вителлиан».

– Эдито дат Илсепег, – попробовал Нейл. – Не фатио вителлиан.

– Просто отлично, – похвалила его Васето. – Ты говоришь, словно действительно ни слова не знаешь по-вителлиански.

– Так оно и есть, – сообщил Нейл.

– Тогда все понятно. А теперь пойдем разыщем твоих девушек.

– Мне понравилось, – рассеянно проговорила Мери. Она лежала животом на ковре, болтая ногами в воздухе.

– Правда? – спросил Леоф, продолжая играть на лютне. – Я рад, что тебе нравится.

Девочка подперла подбородок кулачками.

– Она печальная, но не так, чтобы хотелось плакать. Словно наступает осень.

– Меланхоличная? – подсказал Леоф.

Мери прикусила губу.

– Наверное.

– Словно наступает осень… – задумчиво повторил Леоф. Он слабо улыбнулся, перестал играть, окунул перо в чернила и записал несколько слов.

– А что ты пишешь? – заинтересовалась Мери.

– Я написал: «Словно наступает осень», чтобы музыканты знали, как следует играть эту мелодию.

Он повернулся к девочке.

– Ты готова начать урок?

Та немного оживилась.

– Да.

– Тогда садись рядом со мной.

Мери встала, отряхнула платье и устроилась рядом с ним на скамеечке.

– Так, посмотрим, мы работали над третьей тональностью, верно?

– Угу. – Она постучала пальчиком по только что написанным нотам. – А могу я попробовать это?

Леоф посмотрел на Мери.

– Попытайся.

Девчушка положила пальцы на клавиатуру, и ее лицо сделалось удивительно серьезным. Она прикусила губу, взяла первый аккорд и повела мелодию, но на третьем такте остановилась, на ее лице появился ужас.

– Что случилось? – спросил Леоф.

– Мне не достать, – сказала она.

– Правильно, – ответил он. – А ты знаешь почему?

– У меня слишком маленькие руки. Он улыбнулся.

– Ни у кого нет таких больших рук. Мелодия написана для другого инструмента.

– Но ты же только что ее сыграл!

– Я сжульничал, – признался Леоф. – Все ноты пришлось поднять на одну октаву. Мне просто хотелось понять, как будет звучать музыка. Чтобы услышать ее по-настоящему, потребуется оркестр.

– Понятно.

Девочка показала на одну из строк.

– Что это за строчка?

– Это гобой.

– А эта?

– Тенор.

– Кто-то будет петь?

– Верно.

Она сыграла несколько нот.

– И есть слова? – спросила Мери.

– Да.

– Но я их не вижу.

Он постучал себя по лбу.

– Они здесь, вместе со всем остальным.

Мери удивленно посмотрела на Леофа.

– Ты сам придумываешь?

– Да, – признался он.

– И какие это слова?

– Первое слово «иэ», – торжественно ответил Леоф.

– Иэ? Но так слуги произносят слово «я».

– Точно, – кивнул Леоф. – Это очень важное слово. Оно впервые используется таким образом.

– Я не понимаю.

– Не уверен, что я сам понимаю.

– Но зачем тебе язык слуг? Почему тебе не нравится королевский язык?

– Потому что большинство людей в Кротении говорят на алманнийском языке.

– В самом деле?

Леоф кивнул.

– Потому что они все – слуги?

Он рассмеялся.

– Ну, в некотором смысле.

– Мы все – слуги, – послышался женский голос со стороны двери. – Вопрос только в том, кому мы служим.

Леоф повернулся на голос. В дверях стояла женщина. Сначала он заметил глаза, настоящие топазы, в глубине отсвечивающие зеленым пламенем. У него перехватило дыхание, таким пристальным был их взгляд.