Киз едва заметно вздрогнул от моего резкого выхода из тени. Гиз, более привычный к таким шуткам, только едва заметно улыбнулся, окончательно успокаиваясь. Ведь одно дело знать, что я рядом, но не чувствовать, а другое — видеть своими глазами.

Наш летучий эскадрон издал триумфальный клич, знаменующий снятие осадного положения, сделал круг почета и умчался вперед, на разведку. Дорога от села шла вполне пристойная, утоптанная поколениями караванов, в меру широкая. Сразу чувствовалось, что хиреть «народная тропа» (самая народная из троп та, что ведет к поживе), стала лишь в последний сезон. Снова тянулись вдоль тракта зеленеющие нивы и лес в отдалении. Только теперь он вставал от нас не по левую, а по правую сторону. Тот самый грандиозный, занимающий чуть ли не половину территории страны, буквально государство в государстве — лес Ксарий.

Это растительное сообщество обладало столь странной формой, что умудрилось, как капля некстати плюхнутого на любимое платье варенья, расползтись и пометить каждую мало-мальски значимую часть Артаксара. Не было в стране такого землевладельца, который смог бы похвастаться отсутствием в своих угодьях зеленого друга. Так, во всяком случае, следовало из общегеографической и просветительской части речи менялы, принявшего близко к сердцу нашу неосведомленность и с какого-то то ли перепоя, то ли перепуга разом уверовавшего в высшую миссию пришельцев. А, знаю, на него вредно повлияли эманации божественной ложки за пазухой Кейра!

Кстати, теперь, принимая во внимание наличие редкой породы волшебного дерева, я понимала, почему лес считался не меньшим богатством, чем плодородные пашни, и массовой вырубке не подлежал. Я тут прикинула, откуда берутся волшебные свойства древесины, и решила, что она является природным аккумулятором силы и потихоньку впитывает ее по мере роста из окружающего пространства. Из этого следовало, что данную разновидность дерева — аккумулятор магии мира — выращивать в неволе, то есть на окультуренных участках, в специальных питомниках, невозможно. Посадить — посадишь, так ведь ни шиша не соберешь, если вся магия равномерно разойдется по росткам, то и получишь вместо одного мощного, годного на артефакты дерева несколько чахлых кустиков, которые можно пустить лишь на простенькие поделки, а если ждать весомого результата, то, может, его только правнуки и дождутся.

А камень? Вот хотя бы тот, из какого был выточен жернов менялы? Думаю, камень — тоже аккумулятор, только энергия в нем накапливалась не годами, как в деревьях, а веками, потому и ценность его должна быть на порядок выше. Интересно, каковы запасы этого полезного ископаемого в Артаксаре и где они сосредоточены?

Я размышляла об артефактной зависимости страны, дорога пылила под копытами коней. Изредка встречались повозки, впрочем, настолько редко, что сразу становилось понятно: до сезона открытия перевала в провинции царит деловой застой. И куда, спрашивается, смотрит владелец земель? Ну если припомнить, что номинально приграничные территории принадлежат короне, а носитель ее не блещет здоровьем и интеллектом, то сразу поймешь — куда угодно, только не в нужную сторону. А прочим то ли дела до этого нет, то ли вся энергия уходит на подковерные интриги.

— Драгоценные коры, нет ли желания взглянуть на лучший в Артаксаре товар? — окликнул нас низкорослый щуплый человек на возке, который неспешно тянула буланая родственница Россинанта. Конь был шедевром анатомии, а шляпа его владельца могла претендовать на место в музее народных промыслов. Соломы как изначального материала почти не было видно из-под уснащавших поля бубенцов, перышек, ленточек, колосков и камешков. Изобилие сие, по всей видимости, символизировало профессию обладателя и широкий ассортимент «передвижного магазина». Вот только все настолько пропылилось в дороге, что реклама имела, скорее, обратный эффект.

— На лучший товар? Есть, — равнодушно-скучающим тоном согласился Гиз. — Но до столицы еще несколько дней пути.

Фаль же, воспользовавшись предложением, завис над повозкой, обследуя ее содержимое. Сильф развлекался, и я решила немного потрафить малютке, поэтому придержала Дэлькора, пока торговец с хитроватой ухмылкой провозглашал, что его товар самый лучший в стране уже потому, что вокруг нет ни одного другого передвижного магазина.

— Не из села ли дорога ведет? Как там старик Зарран, как его мясная похлебка, все так же остра и вкусна, что язык проглотишь?

— Зарран помер, в трактире теперь его наследница — племянница Алльза заправляет вместе с мужем, и не знаю, как мясная похлебка, а жаркое и каша у них такие, что сыт будешь, а все равно добавки попросишь, — вставил Киз, посылая своего коня к возку под возбужденный шепот разведчика Фаля.

Оказалось, что у «лучшего торговца» среди массы мало интересного скарба завалялось несколько мешочков с сухими травами и сушеными же фруктами, которые после непродолжительного торга перекочевали в сумку киллера-кулинара. Несколько бронзовых рыбок согрели руку продавца. Довольный сделкой мужичок лихо сдвинул набекрень соломенную конструкцию и таинственным шепотом поинтересовался, не нужна ли кори ключ-булавка?

— Ключ-булавка? — переспросила я. — Что это?

— Волос украшение, делам облегчение! — выдал рекламный слоган человек и, не заметив проблеска понимания на лицах слушателей, пояснил: — Все ключи от дома соберете, дотронетесь ими разок до камня, а потом касанием булавки будете замки открывать, не придется ключницу у пояса таскать! — и рассыпался в похвалах: — Гильдейская работа, не сомневайтесь! И клеймо есть!

Из маленькой шкатулки была извлечена тонкая деревянная шпилька с желтым как цветочный мед камешком. Дародрево я узнала сразу, а камешек… он был точно таким, как круг-детектор у менялы, тонкая резьба значков, ничуть не похожих на руны, но совершенно явно имеющих значение, шла и по дереву, и по камню. Теплая, будто живая вещь уютно легла в ладонь.

— И сколько лет булавку в дело пускали? — Мне почему-то казалось, что золотистого света в украшении было едва ли на треть.

— Я ни разу не доставал ее из шкатулки, клянусь Гаром! — побожился, глядя на меня честными-честными глазами, торговец, даже шляпу снял, чтобы мне удобнее было в глаза заглядывать.

— А до того, как эта милая вещица легла в шкатулку? — столь же невинно уточнила я, покрутила булавку в пальцах и, прищурившись, поглядела через камешек на солнышко.

— У вас есть прогляд? — разочарованно догадался и сразу словно сдулся торгаш.

Ага, вот какое название тут носит артефакт особого зрения!

— И не один, — согласилась я, имея в виду собственные способности, талант сильфа и щепочки от дародрева в карманах телохранителей, вполне способные сойти за артефакт грубой настройки. — Не переживай ты так! Возьму вещицу, миленькая, а сила уйдет, вместо заколки пригодится. Сколько просишь?

Торговец с тоской посмотрел на меня. Небось уже жалел, что выставил на торги булавку. Втюхать ее за полную цену не видящему разницы между заряженным до отказа и издыхающим артефактом было бы выгоднее. Но все-таки промолвил:

— За вещь в полной силе я взял бы полтрона. Назови свою цену, кори.