— Если в самое ближайшее время ты мне не поможешь, потом уже будет слишком поздно.

— Я знаю, где ты, — сказала она, — но не знаю, как освободить тебя и уберечь тех, кого я люблю. Я не перенесу, если они погибнут во время этой попытки.

— Тут есть потайная дверь, и я расскажу тебе, где она. Мой господин… — его лицо исказилось от боли и гнева, — вскоре собирается снова выступить против Света. Тогда ты сможешь действовать.

— Но, наверно, войти в эту дверь будет не так уж просто? — со свойственной ей практичностью спросила Элири.

Пробраться через чёрный ход — хорошая мысль, без сомнения, но вряд ли он не охраняется тем или иным способом.

— Я отвлеку его внимание, пока ты будешь входить. Он сильнее меня, но сила у него не так уж велика. Именно поэтому он использует меня. Весь расчёт на то, что, оказавшись внутри, ты нападёшь на него, и тогда я постараюсь освободиться сам. Может быть, у нас и получится.

Ромар не сказал больше ни слова, но девушка понимала, о чём он думал. Даже смерть во время этой борьбы будет для него освобождением; не совсем таким, как ему хотелось бы, но всё же — освобождением. Что касается самой Элири, то у неё не было ни малейшего желания погибнуть во время схватки с силами Тьмы. И всё же… И всё же это был брат Маурин, друг Джеррани, а для неё — пусть и очень далёкий, но всё же родственник. И она обещала, что попытается освободить его.

Элири собрала всю свою решимость.

— Расскажи мне всё, что знаешь.

Ромар молчал довольно долго, но взгляд его был достаточно выразителен. Потом он заговорил, спокойно и мягко. Дверь не охраняется. Её местоположение — тайна для всех, кроме Ромара, и то лишь благодаря его ментальной связи с Тёмным. Нельзя использовать человека без того, чтобы хотя бы кое-что тайное не стало для него явным. Дверь открывалась с помощью слова, и Ромар назвал его Элири.

Одновременно он предупредил: как только она и её спутники окажутся внутри, их подвергнут испытанию. Не следует забывать, что многое будет иллюзией, но, возможно, не все. Снаружи постов охраны нет, хотя Серые постоянно бродят поблизости. Внутри Башни обитают те, кто служит Тьме. У них на вооружении множество хитрых приёмов, способных любого ввести в заблуждение. Всё время, пока Ромар говорил, висящий в воздухе между ними знак становился все бледнее. И всё же молодой человек успел рассказать Элири обо всём, что знал.

— Чтобы открыть дверь, потребуется сила, — предостерёг он её напоследок. — Попроси о помощи Маурин и Джеррани. — Он вздохнул. — Не хочется втягивать в это дело их, раз ты согласилась мне помочь, но сила Тьмы с каждым днём растёт. Боюсь, что им угрожает опасность даже в том случае, если они не присоединятся к тебе.

Элири вскинула руку.

— Клянусь. Я расскажу им о тебе и попрошу, чтобы они отправились со мной. Хотя думаю, что и просить не придётся. Они всегда очень беспокоились о тебе.

Ромар даже не догадывался, чего ей стоило произнести эти слова. Она не упомянула о той внутренней борьбе, которую ей пришлось выдержать с самой собой. Маурин была хрупкого телосложения, но под внешней хрупкостью скрывалась железная воля. Джеррани не просто приходился Ромару зятем — он был его братом по мечу; вне всякого сомнения, он бросится на штурм Тёмной Башни даже в одиночку, если не будет другого способа освободить Ромара. Стоит ей рассказать им, что он являлся ей во сне, и ни отступление, ни оттяжка станут невозможны. Уже дважды она была на грани того, чтобы поделиться с ними тем, что знала. Но каждый раз, вернувшись в каньон и увидев жеребят, отступала. Как могла она подвергать риску всё, что было создано здесь с таким трудом? Как могла она поставить под удар тех, кто только-только начинал новую жизнь?

После пережитого страха и жестокости, поселившиеся в каньоне кобылы Кеплиан с трудом, очень медленно, но всё же начали радоваться обретённой свободе. Теперь им доставляло удовольствие приводить в каньон новых своих соплеменниц и учить их тоже познавать доброту. Взрослых жеребцов уже ничему не научишь, не то что кобыл и жеребят. Как могла Элири бросить их на произвол судьбы и ввязаться в смертельно опасную схватку? На одной чаше весов лежало все, чего они добились, а на другой — жизнь одного-единственного человека. Стоил ли он этого? Элири не была уверена. Мгновения, прошедшие перед тем, как она ответила Ромару, были исполнены для Э три внутреннего трепета, но именно тогда она приняла окончательное решение. Покупать собственное спокойствие ценой его жизни было бы неправильно. Он приходился ей родственником, пусть и очень, очень дальним. Она обязана ему помочь. Не говоря уж о том, что с каждой их новой встречей этот человек становился всё более дорог ей.

Если она устранится и просто предоставит Ромару умирать, то и ей потом жизни не будет. В конечном счёте всё было очень просто. Если удастся его освободить, она объяснит Маурин и Джеррани, почему так долго молчала; они поймут и простят её. Если она погибнет, они так никогда и не узнают, что стояло за её молчанием. Но даже в этом случае Джеррани, по край — ней мере, поймёт её. Если, конечно, останется в живых.

Знак между ними увял, истончившись в ничто, и Ромар исчез. Элири пристально смотрела в пустоту, вспоминая отчаяние, звучавшее в его голосе. Тот, кто использовал его, кто безжалостно тянул из него силу, рискует в самое ближайшее время вычерпать её до дна. И физическая, и духовная смерть Ромара надвигается. Нужно торопиться, иначе можно и в самом деле не успеть. Он должен быть свободен — или мёртв, что в конечном счёте тоже вариант свободы.

Уже засыпая, девушка непроизвольно стиснула кулаки. Если не удастся его освободить, она сделает это сама. Пусть лучше умрёт от её руки, чтобы Зло не смогло больше использовать его. Тогда, по крайней мере, душа Ромара вырвется на свободу.

Она собиралась завтра утром выяснить, где находятся Серые, но это придётся отложить. Сейчас есть дела поважнее, с рассветом нужно отправляться в путь. Но сначала… В голове у неё замелькали планы насчёт того, что и как предстояло сделать.

Потом Элири овладел более глубокий сон, но даже и тогда лицо Ромара преследовало её. С мольбой о свободе, с надеждой и верой. Как могла она даже думать о том, чтобы остаться в стороне? Он — воин; ей не следовало уклоняться от участия в его битве. И он человек, способный принять её такой, какая она есть. На губах Элири заиграла улыбка, от чего лицо девушки приняло почти детское выражение. Далёкий друг, держись, я иду!

Проснувшись, она почувствовала, что её решимость только окрепла. Элири позавтракала и отправилась на поиски Кеплиан.

— Боевая сестра, мне необходимо переговорить с теми, кто живёт у озера. Ты отправишься со мной? — Кобыла задумчиво стояла, вопросительно глядя на неё. — Я снова видела сон этой ночью. И ещё — я поклялась моим родственникам из тумана, что помогу Ромару. Пришло время выполнить эту клятву.

«Видела сон? »

Элири улыбнулась. Тарна всегда любила, чтобы ей рассказывали все по порядку. Девушка начала объяснять. Хилан молча стоял рядом и тоже слушал.