— Хотел сказать, что ты сегодня охренительно выглядишь. Просто потрясающе. Не знаю уж, кто там собрался, но никто не приблизится к тебе!

Айше легонько сжимает его ягодицы.

Напитки поданы на террасе. Кроме Аднана и Айше к Ферид-бею приглашены господин Мунир Гюней с супругой Назат, генерал Барчин Чиллер с супругой Тайибе, профессор Пинар Будак и ее муж Эртем.

Мунир-бей — высокопоставленный чиновник в Европейской комиссии в Брюсселе. Специализируется на торговле и тарифах. Генерал Барчин — войсковой командир, который недавно служил на иракской границе, пресекая потоки нелегальных мигрантов. Пинар-ханым — профессор, специалист по литературе, работает в университете Богазиджи и занимается женской поэзией XVII века.

Айше запоминает все имена и лица по мере того, как Сюрейя Адаташ представляет гостей. Женщины представляют женщин, мужчины — мужчин. Это выглядит как правило этикета, но Айше чувствует, что здесь куда более продуманная стратегия — изолировать ее от Аднана. Сюрейя-ханым заперла ее в уголке на террасе. За темными водами Мраморного моря сияет Стамбул, окутанный завесой света. Паромы кажутся быстро двигающимися созвездиями на черной глади моря, большие суда — это медлительные скопления желтых и зеленых огней. А высоко в небе, под звездами, неторопливо подмигивают навигационными огнями паруса яхт.

Айше ставит стакан на перила из нержавеющей стали. Воздух вихрем закручивается над террасой, и Айше впервые за многие недели становится холодно. Она наклоняется вперед, ее внимание привлекают какие-то небольшие предметы среди низких кустов.

— Это кости?

— Собачьи, миссис Эркоч, — говорит Сюрейя-ханым. — У острова необычная история. В 1920-х годах новые власти Стамбула озаботились проблемой разросшейся популяции диких собак, которые терроризировали улицы. Они нападали на старух, вытаскивали младенцев из колясок. Трупы пьяниц находили по утрам обглоданными. Когда псов пересчитали, то оказалось, что их слишком много, чтобы уничтожать по одному. В итоге всех их свезли сюда и позволили природе самой разобраться. Через год не осталось ни одной собаки. Садовники до сих пор выкапывают кости.

Ужин накрыт в длинной гостиной, обставленной в духе элегантного минимализма. Одна стена сделана из дымчатого стекла, которое приглушает огни побережья Мраморного моря, превращая их в светлячков, а другая высечена из горной породы острова.

Айше тайком проводит по столу пальцем. Прикосновение подтверждает то, что она поняла глазами и носом, — стол сделан из цельного куска ливанского кедра. Над головами висят лампады, как в мечетях, и сначала они кажутся ей нетипично простыми, а потом она распутывает значение, скрытое за витиеватой арабской вязью, и понимает тайный замысел. Лампы развешены так, чтобы в итоге получалась карта весенних созвездий.

Ее сажают настолько далеко от Аднана, насколько это позволяет этикет. Во главе стола с одной стороны сидит Ферид Адаташ. Слева от него Айше. Напротив нее миссис Чиллер, жена генерала. У нее широкие крестьянские ладони и свет мудрости в глазах. Айше думает, что ей эта женщина понравится. Слева от Айше Эртем-бей, признанный критик и поэт. Дальше по часовой стрелке вокруг кедрового прямоугольника: элегантная и надменная миссис Гюней, потом и сам генерал Чиллер. Что такое с военными, думает Айше, они носят отутюженную форму с достоинством, но, стоит им нарядиться в костюм, пусть даже отлично сшитый, тот сразу кажется помятым. Сюрейя-ханым, само очарование, сидит на противоположном конце стола, напротив супруга. Слева от нее, по диагонали через весь стол, Аднан. Слева от него профессорша Будак. Рядом с госпожой Будак Мунир из Европейской комиссии, и снова круг дам. Чиновник, военный, гуманитарий и жесткий капиталист.

Айше поворачивает стакан с водой на девяносто градусов. Аднан не перестает очаровывать хозяйку и генерала, но Айше знает, что он заметил знак. Это просто проверка. Она разработала план, заранее предвидя такую рассадку. Они с Аднаном репетировали, пока плыли. Повернуть стакан, стукнуть себя по мочке уха, повертеть кольцо, дотронуться до ожерелья, потеребить сережку.

— А вот этот? — Палец дотрагивается словно бы невольно до сжатых губ.

— Он означает: замолчи, мать твою, немедленно.

— Мне нравится ваше украшение, миссис Эркоч, — говорит Ферид. — Это греческий крест?

— Армянский, двенадцатый век, — отвечает Айше. Господин Гюней и господин Будак вытягиваются в струнку, словно сурикаты, навострив свою политическую чуткость. — Скорее всего, из мастерской при церкви Святой Рипсиме.

— Очень мило, — подает голос госпожа Будак, — мне так нравятся старинные вещицы. А где вы его достали? Мне никогда не везет. Их либо кто-то покупает задолго до меня, или это оказывается болгарская или курдская подделка.

— Для начала обратите внимание на гроздья винограда у основания креста. — Айше наклоняется вперед. — Видите? Шесть на одной грозди и пять на другой, это апостолы за минусом Иуды Искариота. Концы должны заканчиваться тремя петлями в честь Святой Троицы, а еще говорят, что традиция уходит дальше в историю, к солярным культам, когда это были солнечные диски. Если всего этого нет, это определенно подделка. Кроме того, у меня есть одно неоспоримое преимущество, когда речь о таких вещицах, я владею галереей.

— Антикварным салоном? — спрашивает Гюней.

— Нет, — осторожно отвечает Айше. — Галереей. Я специалист по религиозному искусству, в основном это миниатюры и каллиграфия, но бывает сложно устоять, когда приносят хороший крест, хотя кресты появляются и вполовину не так часто, как мне хотелось бы.

— Что ж, если вам принесут такой же крест, я определенно к вам загляну, — говорит госпожа Чиллер.

Подают первое блюдо. Маленькое и изысканное, как брошь. Ферид-бей уверенно наклоняется над тарелкой. Он любит тесный контакт. Его пальцы ложатся на запястье Айше.

— Тайибе не говорит, что и сама торгует антикварными безделушками.

Это не безделушки, собирается сказать Айше, это слова и выражение Всевышнего, но госпожа Чиллер перебивает ее своим восклицанием:

— О, Ферид!

Госпожа Чиллер ударяет Ферида Адаташа ложкой по тыльной стороне ладони.

— Мы перешли на торговлю недвижимостью. Покупаем новые дома в Мекке. Бизнес процветает. Вы даже не поверите, сколько людей хотят провести остаток жизни тихо и чинно в квартире с видом на Большую мечеть. Мы не справляемся со спросом.

Когда тарелки уносят молчаливые и проворные официанты, генерал Чиллер наклоняется и говорит через стол Гюнею:

— Что это я такое читаю в «Хюрриет» про то, что Страсбург раскалывает нацию?

— Нет никакого раскола, есть попытка французов осуществить Европейскую региональную инструкцию за номером 8182 с требованием Курдского регионального парламента.

— А это не раскол? — генерал Чиллер в злобе вскидывает руки. Он огромный коренастый человек, образцовый солдафон, но двигается быстро и легко. — Французы попирают наследие Ататюрка. Вы как думаете, господин Сариоглу?