Двести Шесть. Бывший «пес», дружок безумной имманес, которая взорвалась на орбите. Какого черта он на свободе? И как оказался на собрании? Первым порывом было выстрелить «псу» в голову без суда и следствия. Вторым – вытолкать из бункера взашей.

Но рядовые его опередили: быстро вывели Двести Шестого из отсека, пока им не досталось за то, что прозевали гражданского.

Двести Шесть был близок с имманес. Могла она ему что-либо рассказать? Вполне. Может ли эта информация оказаться полезной сейчас? Вероятно. Попробовать в любом случае стоит.

Луций выбрался следом. Шлюз за его спиной закрылся, отрезав от претория. Двести Шестой прохаживался вдоль стены. Заметив Луция, он помрачнел и скрестил руки на груди. Похоже, проблем с памятью у него не было.

– Ты как сюда попал?

– А не должен был? – «Пес» нехорошо сощурился. – Тит Пуллий дал карточку.

– Тит? Где он?

– Мертв.

Такого Луций не ожидал. Нет, понятно, что на войне может умереть каждый. Но знакомые всегда погибают неожиданно. Луций не мог представить Четвертое Управление без Тита. Кабинет центуриона, в котором будет сидеть… он сам? Центурион Луций Цецилий? Бред.

– А преторий? Откуда допуск?

– У меня его нет, – Двести Шесть поднял протез. Манипуляторы, встроенные в пальцы, раздвинулись и с щелчком сложились обратно.

Ах да, семь лет крио за взлом дронов легиона.

Луций тоже поднял руку. Чуть оттянул рукав, продемонстрировав имперскую метку.

– Управление Четвертой, декури… – Луций поправился. – Центурион Луций Цецилий.

– Я помню, кто ты, – отрезал Двести Шесть.

Луций кивнул. Ну да, официальную часть можно пропустить, кому сейчас нужны церемонии?

– Расскажи мне кое-что.

– Я ничего не знаю, центурион, – протянул Двести Шесть, глядя сверху вниз, из-под прикрытых век.

Луций подавил желание ударить.

Сперва с ноги.

Затем кулаком.

И мордой в стену, до хруста, до кровавых соплей…

– Насчет Сорок Пятой, – ответил ровно. – Говорила ли она об имманес?

Двести Шестой поморщился, словно что-то кислое попало на язык. Но молчал. Неужто не понимал всей важности происходящего?

Глубокий вдох, Луций. Глубокий. Не нужно сейчас драться.

– Может, она что-то упоминала. Любая мелочь может оказаться важной, может помочь нам, понимаешь?

Кулак свистнул у виска, Луций едва не пропустил удар. Вовремя отклонился и сразу же двинул в ответ, в челюсть. Двести Шестой покачнулся, тряхнул головой.

– Ты обещал отпустить меня, если я помогу с Аларихом! – проорал он. – Нас отпустить, мудак ты этакий! Лучше бы ты Алариха повязал!

Луций блокировал еще удар. Двинул ногой по голени, вывернул Двести Шестому руку. Ударить лицом о стену не успел – Двести Шесть резко откинул голову, метя крепким затылком в челюсть. Луций отвлекся, ослабил захват и марсианин вывернулся.

Гребаный «пес»!

Луций выхватил распылитель и наставил его на Двести Шестого. Тот быстренько вскинул руки.

– Давай, стреляй, чо! – Его глаза блестели нездоровым блеском. – Стреляй! Потрать на меня заряд! Лучше на меня, чем на инопланетное говно, верно?

Луций хотел послать его – или прострелить ногу для разнообразия, в воспитательных целях, – но не успел. Панели на стенах коридора вспыхнули все, как одна. Загудели, перезагрузились и зашипели помехами.

– Что за черт? – пробормотал Луций.

Помехи сменились звуком. Говорили двое. Голос первого был взволнованный, приглушенный каким-то шумом и стрекотом. Второго – неразборчивый, с одышкой. Луций представил себе дряблые щеки, вялые выпяченные губы, пару подбородков. Бокал вина в неверной пухлой руке. За таким бокалом, наверное, сейчас проводит время его отец в Центральной курии.

Странно, но за него Луций не беспокоился.

– Послушай, я не могу ничего сделать, – сказал тот, что с одышкой. – Наши сигналы не уходят дальше орбиты. Их блокируют.

– Тогда пришлите больше людей! Пришлите всех, кого можете! У вас же есть охрана? Мы направим к вам группу эвакуированных…

– Я не смогу дать вам допуск.

– Как?! У нас раненые! Им нужны медицинская помощь и укрытие!

– Я не вправе, – отрезал второй. – Бункеры не предназначены для укрытия народных масс. Среди эвакуированных могут быть личности, имеющие отношение к террористической группировке «Псов».

– Вы хотите сказать…

– И приоритетом легиона является защита граждан Нового Рима, особенно членов Сената. Помните об этом, центурион.

Связь оборвалась.

«Они уже мертвы. Выдайте нам остальных», – появилось на панели на чистом имперском. Белые буквы на черном фоне, после чего панели вновь отключились. Луций постучал по одной пальцем, попробовал вызвать меню. Глухо, питания нет.

Его выстудил страх. Он представил инопланетные машины на развалинах Сената в Центральной. Мать и сестер, раздавленных обломками бетонных плит. Где они укрылись, в каком из бункеров Центральной? Имманес перехватывают переговоры, что может быть хуже?

Взвыли сирены.

Стены обагрились светом аварийных ламп, басовитый звук пробрал до внутренностей – пятый сигнал, знак всем собраться в казармах и ждать распоряжений. Но Луций в казармы не собирался, его место было рядом с консулом.

Он кинулся обратно в комнату связи, расталкивая всех локтями.

– Что это было?! – он ухватил за плечо Марка Полибия. Тот обернулся: тусклое лицо перекошено, глаза горели.

– Корабли! – гаркнул, перекрывая вой сирен и крики. – Корабли имманес вошли в атмосферу!

Еврипид «Медея»

Шаи стоит у внешней стены кабинета и без устали жмет символы в трех столбцах данных. Те бегут прямо в стекле – все поверхности в башнях имманес интегрированы в информационную сеть. Скупая мебель, стены, пол – всё сенсорное, как панели на Старой Земле.

В кабинете жарко. Воздух душит. Кажется, что он греется от всех этих символов и странной электроники имманес. От объемов информации, которая лезет…

…лезет…

…лезет в голову…

Малая жмурится.

Заметив ее, Бел Шаи сворачивает окна с данными и велит подойти ближе. Стирает каплю пота со своей щеки.