– Да, я принес новости… Даже не знаю, какая важнее.

– Начнем по порядку. С моего физического тела. Что с ним?

– Гиазир гнорр, ваше тело чувствует себя превосходно.

Лагха в азарте хлестнул себя собранным веером по руке. Чувствовалось, что эта новость его порадовала.

– Хвала Шилолу, – сказал гнорр. – Но, вижу по вашим глазам, мой дорогой, что у вас припасена и ложка дегтя.

– Все правильно. Дело в том, что ваше тело не болтает по-древнехарренски.

– Да? – Лагха и не думал скрывать своей озадаченности. – А по-каковски же оно изволит изъясняться?

– Насколько мне известно, по-варански. Этот новый гнорр сильно отличается от старого. Но ничего в его повадках не выдает Кальта Лозоходца. Ваше тело отличается двумя качествами: неуемной похотью и склонностью к идиотским каламбурам.

– Гм… Неуемной похотью?

– Совершенно верно, – подтвердил Эгин. Как сказал бы покойный Альсим, петушиным темпераментом.

– «Покойный»? – переспросил Лагха.

Эгин кивнул.

Зрачки Лагхи вдруг стали величиной с крупные смородиновые ягоды. Из них на Эгина буквально выплеснулись два луча света, которые, прочем, быстро потускнели и растворились в темноте зала. Лагха быстро овладел собой – только горестная складка возле губ говорила о том, что весть о гибели Альсима сильно опечалила гнорра Свода Равновесия и даже, немыслимая тавтология! вывела его из душевного равновесия.

Альсим был едва ли не единственным человеком, которому гнорр по-человечески безгранично доверял. Эгин знал об этом. А о том, что вторым таким человеком является, по-видимому, он сам, Эгин только начинал догадываться.

– Жаль, – сказал наконец Лагха. – У меня было предчувствие. Животное с письмом вернулось к Ямеру вчера утром.

– Вы посылали Альсиму такое же письмо, как мне?

– Да. Но теперь это не имеет значения. Вам известно кто его убил?

– Это мне не известно. Сейчас этим делом занимается Свод. Кажется, без особого успеха.

– Без особого успеха… – повторил Лагха. – Мои стоеросовые пар-арценцы как всегда слишком увлечены Князем и Истиной, что им до убийства коллеги? Впрочем, мы отвлеклись. Если Альсим мертв, то плоды чьей наблюдательности вы преподносите мне сегодня? Кто это вам сказал про неуемную похоть?

С мгновение Эгин колебался на предмет того, стоит ли говорить правду. Уж больно чудовищно она звучала.

Но благоразумие говорило ему, что врать бесполезно. Он хребтом чувствовал – от гнорра не укроется ни одно его душевное движение, ложь Лагха распознает очень быстро. Особенно, такую ложь.

– Я узнал об этом от вашей жены, госпожи Овель, – твердо сказал Эгин, не отводя глаз от Лагхи.

Лагха опустил глаза в пол, будто искал там рецептов испепеления любовников своей жены, пригодных к исполнению и в положении бестелесного призрака. Рецептов там не было. Лагха сделал два задумчивых шага в направлении колодца, потом еще два назад.

– Сдается мне, вы с ней спали несколько ночей назад?

– Если быть дотошным – шесть, – уточнил Эгин с каменным лицом.

– И как?

– Что «как»?

– Как вам это понравилось?

– Мне это понравилось, Лагха, – Эгин смотрел на Лагху с вызовом.

Но Лагха вызова не принял. Его умное лицо как-то вдруг посерьезнело, глаза стали бездонными и колючими, черными. Эгин помнил, что Отраженным неведома ревность. Но чувство собственности им очень даже ведомо. Овель была собственностью Лагхи. Такой же, как веер или меч.

– Сейчас мы не будем говорить об этом. Мы обсудим жасминовые прелести моей жены позднее. Поговорим о чем-либо менее аморальном.

– Как вам будет угодно.

– Возвратимся к похоти и каламбурам, – предложил Лагха. – На ком, помимо госпожи Овель, упражняет свою похоть тело гнорра?

– Я не знаю подробностей – какие-то служанки, что ли… Овель упоминала неких придворных девиц по имени… кажется, Канна и Стигелина.

– О Шилол, – схватился за голову Лагха, лицо его скривилось в отвращении. – Это же форменные жабы, у них лица не лучше шардевкатрановых рыл…

– С лица воды не пить, – не удержался Эгин.

– Вы правы, не пить… А что Зверда велиа Маш-Магарт, фальмская баронесса? Как она пережила землетрясение, не пострадала?

От Эгина не укрылся тот неподдельный интерес, с которым Лагха задавал этот вопрос. И тот флер безразличия, который был призван этот интерес скрыть. «Ай да гнорр! Ай да моралист! Отчего бы не спросить, как пережила землетрясение госпожа Овель?»

– О баронессе мне совсем ничего не известно.

На лице Лагхи проскользнуло разочарованное выражение.

– Я думал, вы были при дворе…

– Таких, как я, туда не зовут.

– Зато вас зовут к гнорру, – примирительно улыбнулся Лагха, сообразивший, что позволил себе бестактный вопрос. А на предмет бестактностей гнорр был весьма щепетилен.

– Почему меня не приглашают на пиры к Сиятельной, я понимаю хорошо. Но почему меня приглашает в подземелья Храма Кальта Лозоходца развоплощенный гнорр Свода, мне все еще понять не удается.

– Да ладно, Эгин. Не прикидывайтесь дурачком, – Лагха приблизился к Эгину на несколько шагов и его лицо засветилось доверительностью. – Во-первых, вы мне симпатичны. Поверьте, таких людей единицы, но среди них только вы в состоянии оказать мне помощь. Во-вторых, вы знали Авелира. Авелир не открылся бы первому встречному. Вам подвластно Раздавленное Время, а без него, боюсь, не справиться. В-третьих, вы не желаете мне зла и не хотите занять мое место, чего нельзя сказать о моих преданных пар-арценцах. Даже если вам иногда кажется, что вы могли бы меня убить, чтобы завладеть Овель, это самообман. Вы любите меня и желаете мне добра – среди таких способных магов, как вы, это большая редкость.

Теперь настал черед Эгина отводить взгляд. Лагха был прав, увы, он был прав и нечего было возразить этой проницательной бестелесной бестии.

– И, наконец, в-четвертых, – продолжал Лагха, – я располагаю наградой, ради которой вы пойдете на тот изрядный риск, с которым будет сопряжено предприятие, в которое я попробую вас втянуть. Это настоящая награда, а не фальшивки наподобие звания пар-арценца или виллы близ Урталаргиса. Я отдам вам Овель.

Эгин посмотрел на Лагху с нескрываемым сомнением. Уж больно смахивало все это на щедрые посулы утопающего, из которого, после того, как он обсохнет на берегу, не вытрусишь и трех медных авров.

– Конечно, пока Овель моя жена, она не может принадлежать вам. Это совершенно невозможно. И, как гнорр, я не смогу закрывать глаза, если вы станете спать с моей Овель в комнате для тайных свиданий госпожи Стигелины.

Эгин сжал губы. Неужели пока он сидел и слушал, развесив уши, Лагха прочесал его мозг вдоль и поперек? Откуда он знает про комнату для тайных свиданий госпожи Стигелины?