— Там, поди, одни пенсионеры. — Замечание Сан Саныча неожиданно пробудило во мне искру интереса. — Кто из молодых сейчас в науку идет.

— Может и пенсионеры, — не стал спорить охранник, — но все равно рабочие руки. И охрану им наверняка приставили, а то и впрямь не доедут, и паек на несколько дней дали, и оружие. Нет, не так все просто.

— И какие варианты? — вмешался Игорь.

— Не знаю, — пожал плечами Сан Саныч. — Вы слышали про котельную?

— Слышал, — я тоже невольно подался вперед, — только без подробностей.

— Подробностей пока нет. — Сан Саныч повернулся к недоумевающему Игорю и пояснил: — Мужики всякое железо осматривали на пригодность, и вроде, по слухам, одна из котельных оказалась в сносном состоянии, С трубами пока непонятно — их проверять и проверять, но то, что на поверхности, вроде как работает. Сейчас там тоже бригада возится. Если удастся запустить…

— И какая связь со светом? — нетерпеливо перебил Игорь.

— А такая, что котельной нужно топливо. Тот же мазут.

— Свет-то при чем?

— При том, что на территории ТЭЦ должен храниться запас резервного топлива на случай аварии газопровода. Как раз тот же мазут.

— То есть, по-вашему, ученых послали только для того, чтобы потом добраться до мазута? — У Игоря было такое выражение лица, словно собирается придушить нас обоих на месте.

— Не знаю. — Сан Саныч зевнул. — Что знал, то сказал.

Игорь презрительно фыркнул, а я мысленно порадовался, что держу язык за зубами. Рассказывать про собаку и странные видения не стоило даже друзьям.

* * *

Без четверти два вернулись патрульные. Вообще-то, сдать вахту они должны были ровно в два, но Сан Саныч не стал возмущаться. Все свои.

Я растолкал беззаботно храпящего Вербовски, выхлебал чашку кофе и стал собираться. Трое патрульных раскладывались вокруг костра, их смена закончена. Теперь до утра они будут охранять перевалочный пункт, а нам обходить окрестности и следить за соблюдением порядка. Пять часов на ногах… Моментально накатила сонливость. Слабенький кофе ничуть не бодрил. И почему я не Вербовски? Пока мы спорили за науку, он отлично выспался и теперь довольно щерился, глядя на наши снулые физиономии. Сан Саныч сверился с часами, расписался в тетради о приеме дежурства, и мы нырнули в темноту переулков.

Сказать по правде, если бы не Милена с ее залетами, назначению можно было бы радоваться. Конечно, с дежурством около лагеря или в центральном перевалочном пункте не сравнить. Там и квартира рядом, и каждый закоулок знаком, и Аркадий Юрьевич всегда готов рассказать какую-нибудь байку или поделиться последними новостями. Но все же место было неплохое, хотя и сопряженное с некоторым риском.

Наш перевалочный пункт находился на стыке улиц Гагарина и Победы. В отличие от того, которым заведовал Аркадий Юрьевич, этот пункт располагался в нескольких зданиях: одинокой многоэтажке, с крыши которой просматривалась вся окрестность; паре железных коробок-магазинчиков, переоборудованных под складские помещения; нескольких пустых квартирах в соседних домах и подвале Милены.

На первый взгляд охранять такое количество объектов непросто, на деле — ничего сложного. Ключом к центру являлись небольшая площадка и сквер рядом с многоэтажкой. Отсюда можно следить за всем: и за складами, и за квартирами, и даже за входом в проклятый подвал. Правда, на моей памяти никто на них пока не покушался, но обстановка накалялась с каждым днем. И наверху приняли решение усилить патрули. Раньше дежурило трое-четверо, теперь — по десять-двенадцать человек. Одна группа в сквере, две обходят территорию. Обязательно с оружием. Разбойных нападений становилось все больше, отбиваться добрым словом и подручными средствами уже не удавалось.

Если вдуматься, ситуация менялась абсолютно закономерно. Ресурсы в открытом доступе почти закончились. Еда, лекарства, инструменты, все полезное и пригодное из магазинов и аптек давно вытащили. Конечно, кое-что оставалось в пустых квартирах. Но те, что на нижних этажах, уже разграблены, а пробраться в остальные нелегко. Среди мародеров редко встречались умельцы, способные вскрыть железные двери. Вот и приходилось промышлять грабежом и разбоем.

Нападать на крупные склады коммуны бандиты не решались, круглосуточная охрана и автоматы отбивали у них охоту связываться. Однако простым гражданам доставалось.

У нас не хватало людей, чтобы гарантировать безопасность повсюду. Коммуна держала под контролем центр города. В Ленинском районе тоже было спокойно. В остальных местах надежно охранялись только перевалочные пункты да прилегающий к ним квартал-другой.

Народные дружины, на которые поначалу возлагали надежды, себя не оправдали. В отличие от Управленческого, городские, особенно молодежь, шли в патрульные неохотно. Дисциплина постоянно нарушалась, выдерживать график не удавалось. Не раз и не два так называемых дружинников ловили за руку во время тех же самых грабежей. Выданные им красные повязки многие восприняли исключительно как символ власти, позволяющий творить что душе угодно.

Мародеров, особенно своих, в коммуне не прощали и карали безжалостно, но ситуация лучше не становилась. И что печальнее всего: перспектива не просматривалась. Дальше будет только хуже — это понимали все. Но сделать ничего не могли.

Костер позади становился все меньше и, наконец, исчез из виду. Впереди лежала пустая Победа. Большинство машин в этом районе оттащили на обочину, освободив проезжую часть. Мы прошли по дороге метров двести, потом свернули направо. Дальше начинались «Дикие земли» — экспромт Игоря приклеился к этим местам намертво. На самом деле, ничего особо дикого тут не наблюдалось. До площади Кирова и Металлурга еще пилить и пилить. И все-таки за пределами расчищенной зоны мы уже не были полноправными хозяевами. Тем более, по ночам.

Наш небольшой отряд выписал крюк. Всюду стояла тишина. Ни людей, ни животных. Правда, в такую темень пока нос к носу не столкнешься, никого не увидишь. Небо полностью затянули тучи. Огня в окнах не было, да и толку от него. Так что всего света — механический фонарик да запасной факел на всякий случай. Фонарик работал исправно. Бледный конус света выхватывал из темноты тротуар с провалившимися пластами асфальта и скрывшиеся в траве бордюры. Разглядеть что-либо на расстоянии больше двадцати метров не удавалось, но хотя бы не споткнешься.

Через два часа мы закончили обход и вернулись к костру. Если уж честно, обходить территорию полагалось непрерывно, но на такие подвиги мало кто решался. Обычно вверенные земли обходили дважды, в начале и в конце дежурства.

* * *

У костра мы просидели до пяти. Разговор особо не клеился, бодрячком выглядел только Вербовски, остальные клевали носом. Еще месяц назад я провел бы ночь на ногах и глазом не моргнул, но то было месяц назад. Укатали сивку крутые горки. Плохое питание и постоянные напряги даже на мастерах спорта сказываются не лучшим образом. Так что зевал я непрерывно и без всякого стеснения.