— Да, твоя сила в стремлении.

— Но я не умею выбирать.

— Выбора нет. То, что ожидает человека, случится неизбежно.

Рената встала, подошла к шкафу, вынула из него несколько дорогих платьев и отнесла их в комнату Евгении. Там она положила платья на кровать проснувшейся от ее появления компаньонки и сказала:

— Это я дарю вам, Евгения. Все, что вы завтра найдете из принадлежавших мне вещей, тоже ваше.

С этими словами она ушла, не обращая внимания на испуг и недоумение компаньонки. В спальне ее дожидался Грауман. Он ходил по комнате, заложив руки за спину и тихонько насвистывая; лицо его имело деловое выражение.

«Глупо бояться его», — подумала Рената.

— Сколько я должна тебе заплатить, если сегодня же уйду, куда хочу?

— Двадцать тысяч гульденов. Это месячный убыток.

— Такой суммы у меня нет. Разве по закону ты можешь с меня что-нибудь требовать?

— Закон не для нас. Мои средства не позволяют мне быть великодушным.

— Я тебе все отдала. Отдай мне свободу!

— Только за эту цену.

— Отдай мне свободу, Петер Грауман! Десять тысяч гульденов лежат в банке, две тысячи у меня при себе. С этого дня я буду работать на тебя, отпусти только меня на свободу! Какая для тебя польза держать меня, если я чувствую отвращение к тому, что должна делать?

— Я любил тебя, Ренэ, — пробормотал Грауман.

В лице Ренаты засветилась надежда. Она поспешно принесла все драгоценности, какие у нее были.

— У тебя есть бриллианты и жемчуг, — сказал Грау-ман, взъерошивая волосы. — Я любил тебя, Ренэ, и теперь еще люблю тебя… Чего ты хочешь? Молодость женщины быстро проходит. Проклятое ремесло! Я запускаю ракеты в воздух, и за это камни падают мне на голову. Женщину, женщину, мою душу за женщину!

Только теперь заметила Рената, что он пьян. Голос его стал плаксивым, он разговаривал с кем-то невидимым. В руках Грауман держал бутылку вина и время от времени прихлебывал из нее. В нем появилось вдруг что-то, напоминавшее беспомощного гнома, и он все больше и больше терял власть над собой, тщетно пытаясь казаться трезвым. Ренате вдруг стало его глубоко жаль.

В туманный ноябрьский день Рената вышла на улицу в сопровождении Ангелуса. Носильщик вез за ней на тележке все ее имущество. В кармане у нее было только несколько золотых, составлявших все ее состояние.

Она велела везти вещи на улицу Флориани, на квартиру фрау Дарьи, на которую возлагала все свои надежды.

Отыскав дом, Рената спросила швейцара, дома ли фрау Блум. Тот ответил, что эта дама уже несколько недель тому назад уехала и больше не возвратится. Рената спокойно выслушала это известие и почувствовала, что теперь стала еще более одинокой, чем была когда-либо прежде. Она обратилась к хозяйке и спросила, свободна ли комната, в которой жила ее приятельница. Хозяйка с готовностью открыла для нее дверь: ничего не могло быть уютнее и спокойнее этих покоев; здесь смело мог бы остановиться и князь. Здесь жили раньше инженер, доктор, итальянская графиня и оперная певица. Рената равнодушно оглядела хваленые меблированные комнаты: голубовато-серые стены, украшенные нелепыми олеографиями, кровать в углу, небольшой диван, видевший лучшие дни. Рената села у окна и терпеливо слушала, какими необычайными качествами ума и сердца были одарены прежние обитатели этой комнаты. Что касается фрау Блум-Неандер, то она осталась очень довольна своим жилищем. Она забыла здесь какие-то письма и потом присылала за ними, но писем этих, к сожалению, не могли найти.

Узнав цену, Рената нашла ее подходящей и сказала, что сейчас пришлет носильщика с вещами.

— Вероятно, вы тоже доктор? — почтительно спросила хозяйка.

— О нет!

— Во всяком случае, что-нибудь необыкновенное?

— Уверяю вас, во мне нет ничего необыкновенного.

— Но у вас такая благородная внешность, и вы так красивы. Да, очень, очень красивы! Может быть, вы путешествуете инкогнито? Это теперь в моде. И какие у вас нежные ручки! Настоящие ручки феи!

Оставшись одна, Рената почувствовала, что в этот день она ничего не в силах больше предпринять. Буря улеглась, корабль утонул, ее одну выбросило на неведомый остров. Его жители не понимают ее языка. Но, может быть, они позволят ей принять участие в их работе. Труд объединяет всех и делает равными. Скромность ее запросов должна пробудить гостеприимные чувства. О нужде она не думала. Голод не страшил ее.

Она еще не подозревала, что в таком городе воздух дрожит от стонов гибнущих…

На следующий день она поместила в газете наивное объявление: «Молодая дама, получившая музыкальное образование, но готовая взяться и за всякий другой труд, ищет работу».

Но прошло два дня, и в ответ на публикацию пришло несколько глупых писем от мужчин, искавших мимолетных связей. Рената повторила свою робкую попытку и на этот раз думала, что ее непременно услышат. Когда она выходила из конторы, размещавшей объявления, взгляд ее упал на витрину книжного магазина, и название книги, бросившейся ей в глаза, заставило Ренату остановиться: «Возрожденная» Стефана Гудштикера. Она закрыла глаза, точно припоминая какой-то сон. Ей непременно захотелось прочесть эту книгу. Рената вошла в магазин и купила ее, уверенная, что между этой книгой и ее жизнью есть какая-то связь.

Она прочла ее в тот же день и, когда закончила, устало легла на кровать. Несвойственная прежде горькая складка появилась у ее рта. Рената лежала неподвижно до самого вечера; уже стемнело, а она и не думала зажигать свет, не обращая внимания на то, что Ангелус уже давно скреб по постели лапой, не то от голода, не то от заботы.

Молодая девушка ведет в своей семье отчаянную борьбу за свободу, изнемогает, уходит из родительского дома и вступает в то царство мнимой свободы, где каждый новый день обдает ее новой грязью, и в конце концов убивает себя в тот момент, когда встречается с более сильной, мужественной, более способной любить девушкой, в которой символически изображается возрождение героини. Таково было содержание романа. Но не потому Рената лежала безмолвная и разбитая и душа ее была полна горечи. У этой героини были ее черты: внешность, речь, одежда, тело Ренаты Фукс. Все внешнее было передано фотографически точно, внутренний же мир героини представлял жалкую карикатуру на духовное содержание Ренаты. Это было похоже на то, как если бы камердинер, зная привычки своего господина, вздумал по своему разумению создать из него литературный образ.

Такова была эта псевдо-Рената, изображенная с точки зрения злобно шпионившего за нею камердинера. Читая страницу за страницей, Рената чувствовала, как будто она идет в позорной одежде, с гримом печали на лице, и должна служить классическим примером того, куда приводят жажда свободы и презрение к традициям. Рената чувствовала себя глубоко и незаслуженно оскорбленной, и ей казалось, что она никогда больше не решится выйти на улицу.