Предсмертные судороги Австро-Венгрии продолжались почти две недели. Через три дня о выходе из состава империи объявили хорваты, следом за ними — боснийцы, еще через четыре дня — словаки (Буров, чей департамент приложил руку ко всей этой вакханалии распада, отлично отработал мое указание по максимальному дроблению новых государств). Чехи, к моему удивлению, продержались дольше всех, объявив о создании независимой Чехии (а не как в «моей» истории — Чехословакии) только 20 сентября. Но русская дипломатическая миссия оказалась в Праге уже через сутки. Во все остальные новые независимые государства подобные миссии явились еще раньше, с интервалом от двух до трех суток с момента объявления о независимости. За этим очень внимательно следил государь-император, 11 сентября прибывший в только что освобожденную нашими войсками Варшаву, встретившую его с таким восторгом, что казалось, будто нет в Российской империи более верноподданнической части населения, нежели поляки. В ответ на это Николай II клятвенно пообещал им, что все принявшие и выполнявшие решение о газовой атаке Варшавской крепости непременно ответят за это.

Еще через неделю о своем намерении приостановить боевые действия против Антанты объявила Италия.

Так что к началу октября 1916 года Германская империя оказалась против Антанты в полном одиночестве. Война была практически выиграна. Оставалось только договориться о мире.

Драматические изменения в расстановке сил, произошедшие в течение 1916 года, привели к тому, что гигантская мировая бойня, начавшаяся в августе 1914-го, остановилась. В результате выхода из войны Турции, распада Австро-Венгрии и несмотря на все свои победы и достижения первой половины 1916-го, Германия, являвшаяся становым хребтом Четверного союза, к октябрю оказалась в более тяжелом положении, чем в начале года. А положение Италии, лишенной связи со своим пусть и самым сильным, но теперь единственным союзником, вообще стало катастрофическим. Тем более что наши переведенные во Францию войска внесли весомую лепту в изменение ситуации на юге Франции. Пехотный корпус и горнострелковые бригады, которые французы уже в середине августа бросили в бой, помогли им к исходу сентября потеснить итальянские войска и перейти довоенную границу, захватив Турин и создав реальную угрозу Милану. Поскольку это был единственный успех Франции за весь 1916 год, французская пресса устроила такой шум, что самим французам начало казаться, будто русские прислали им на помощь едва ли не половину всей своей армии. С одной стороны, это вызывало восторг, а с другой — опасение. До чего же сильны русские, если, отправив сражаться за Францию едва ли не половину своих войск, они попутно в прах разгромили австрийцев и крепко поколотили немцев? Отголоски этой кампании, помноженные на панические доклады итальянских генералов, которые впервые столкнулись с русскими частями (а русские части на голову превосходили не только их войска, но и противостоявших им ранее французов по выучке, оснащению и суммарной огневой мощи) и быстро смекнули, что поддержка мифа о неудержимых и непобедимых «russi» может стать для них индульгенцией, привели к тому, что воля к борьбе у итальянцев испарилась напрочь.

Но естественно, самый сильный шок испытали немцы. Кайзер Вильгельм II обратился к державам Антанты с просьбой о перемирии, на что немедленно получил согласие англичан и французов. Эти сволочи даже не подумали посоветоваться с нами — просто поставили нас перед фактом. Конечно, перемирие полностью отвечало и моим намерениям. Более того, я собирался приложить максимум усилий, чтобы оно превратилось в мир, ибо все стратегические задачи, которые стояли перед Российской империей в этой войне, были полностью решены (ну, почти все — для решения остальных продолжение войны не являлось необходимым). Но ведь надо же совесть иметь! Мы союзники или так, рядышком постояли? Впрочем, вопрос был риторическим. Как бы там ни было, я хотел если не добиться заключения мира, то хотя бы надолго затянуть перемирие. Ибо сейчас война становилась для нас крайне невыгодным делом — надо было освоить то, что мы уже успели получить. И в первую очередь установить правильные отношения с новыми независимыми государствами.

Как я уже упоминал, окучивать их мы начали с первых же дней независимости. Еще до заключения перемирия во все эти государства были направлены военно-дипломатические миссии, немедленно приступившие к работе. Численность каждой довольно быстро была доведена до нескольких десятков человек, и представители Британии с Францией, после того как они появились в этих новых государствах, нам были уже не конкуренты…

Основной задачей наших миссий было как можно крепче привязать новые независимые государства к Российской империи (любыми методами — дипломатическими, военными, экономическими), ну и конечно, поиск возможностей поживиться. На строго законной основе, естественно. Одной из таких возможностей стало предоставление правительствам новых независимых государств крупных кредитов… под залог национализированной правительствами собственности некоторых граждан и компаний, чьи центральные конторы находились на территории тоже нового, только что образованного государства под названием Австрия, по отношению к которому все остальные новые независимые государства заняли строго негативную позицию. Кроме того, всем нашим миссиям удалось убедить новые правительства, что существенную часть предоставленных кредитов стоит потратить на повышение боеспособности армий — а ну как немцы и австрийцы не согласятся на мир и решат восстановить status quo?[35]И вообще, на военные цели любое правительство тратится охотнее всего, а уж тем более правительства новообразованных государств — ведь они появляются в нестабильные периоды под лозунгом «Отечество в опасности»…

Естественно, повышение боеспособности новых армий должно было осуществиться с нашей помощью. В нее вошло предоставление инструкторов, обучение офицеров в наших учебных военных заведениях, содействие в организации собственных таковых, прямые поставки современных вооружений и помощь в их освоении. Новые государства приобрели «по остаточным ценам» по три эскадрильи наших самолетов — разведчиков, истребителей и бомбардировщиков. Все они были устаревших серий, но полностью исправны и готовы к действию. Впрочем, и цену мы назначили соответствующую, а для первоначального освоения, подготовки пилотов, штурманов и летнабов и таких было вполне достаточно. У новых государств кадров не было. Австрийская авиация практически отсутствовала как класс, поскольку ее регулярно умножала на ноль наша, а промышленные возможности Австро-Венгрии в области авиации были настолько низкими, что, во-первых, там просто не успевали восстанавливать численность регулярно сбиваемых нами самолетов, а во-вторых, само качество их самолетов было таким, что против наших у них не было шансов. Поставки же со стороны Германии были крайне скудны, поскольку немцам и самим не хватало самолетов. Те же немногие летчики, что имелись, почти все были немцами и сразу после начала развала сдернули в Австрию. Так что нам с ходу удалось продать восемнадцать эскадрилий — по эскадрилье разведчиков, бомбардировщиков и истребителей — каждому из новообразованных государств. Всего двести с лишним самолетов.