– Но с той девчонкой же пошел?!

– Так она его сама вытащила.

– Ну и что?

– А почему ты его не пригласила?

Я даже остановилась от такого нелепого предположения. Даня удивленно на меня посмотрел. Я сделала вид, что споткнулась, и продолжила танец, не прекращая вести оживленный мысленный разговор.

– Ты что? Не будет такого, чтобы я за ним бегала!

– Ну и не бегай, – согласился Князь. – Зачем он тебе? Люби его молча и не мучайся. Высказанная любовь неизбежно теряет свое достоинство.

– С чего ты взял, что я его люблю?

– Ну извини, показалось. Так на чем мы остановились? Раз – он не любит танцевать; два – он стесняется приглашать тебя на танец…

– С чего бы ему стесняться?

– А вдруг ты откажешься?

– Это я-то? – Я едва не разразилась хохотом.

– Он ведь не знает, как ты к нему относишься.

– Саша Хольгер никогда ничего не стесняется, – сообщила я. – Потому что он страшный гордец.

– А ты знаешь, что гордость и застенчивость с виду легко спутать?

– Спасибо за тонкое оригинальное наблюдение. Так что же мне делать-то?

– Да ничего. Я тебе в таких делах не помощник. И плавно переходим к третьему варианту – ты не хочешь предположить, что абсолютно его не интересуешь?

– Я и так в этом уверена!

– Не-а. В глубине души ты надеешься, что он в тебя тоже тайно влюблен.

– А если и так, – прошептала я, – почему бы этому и не быть на самом деле? Давай, помогай мне! Сам понимаешь – больше мне такого случая никогда не представится.

Затылком я чувствовала почти осязаемый взгляд Князя. Казалось, он смотрит мне прямо в голову, запросто читая мысли.

– Запомни: я помогу только тогда, когда тебе действительно будет нужна помощь. Даже если ты сама не будешь об этом знать. Ладно уж, подскажу. Предложи им поиграть в жмурки и увидишь, что будет.

Ощущение взгляда в спину исчезло, холодный сквознячок прекратился. Я сделала неловкое движение и нечаянно наступила Дане на ногу.

– Ой, прости! – Даня сразу выпустил меня. – Просто сплю на ходу! Извини, пожалуйста! Это все музыка, натуральная колыбельная, честное слово…

Я приняла Данины извинения и пошла к столу, чтобы выпить и собраться с мыслями. Вскоре вслед за мной пришли Антон с девчонкой, потом Саша, и через пару песен танцы сами собой закончились. Мы сидели за столом, перекусывали, лениво болтали и думали, чем заняться дальше. Тут я и подкинула свежую мысль насчет жмурок.

Несмотря на мое опасение, что забаву сочтут детской и скучной, идею с энтузиазмом подхватили, особенно девчонки.

– Только играть будем в темноте, – заявила одна из них. – Так романтичнее.

– Ага, – подхватила другая. – Помните, как на день святого Валентина мы играли в темноте в прятки? Когда Тошка забрался на пианино и спрыгнул оттуда на диван, а на диване сидели мы с Викой.

Антон скорчил выразительную рожу – должно быть, тот прыжок врезался ему в память навсегда. Но Леха с Сашей, кажется, против жмурок не возражали.

Мебель, типа стола и стульев, мы решили не убирать, чтобы было интереснее бегать в темноте. Девчонка в голубом платье посчитала нас какой-то смехотворной детской считалкой. Водить выпало бедняге Антону. Девицы завязали ему глаза шарфом, как будто естественной темноты было недостаточно, после чего выключили свет и с визгом и хихиканьем попрятались по углам. Меня темнота застала на диване. Поскольку пианино поблизости не наблюдалось, я решила там и остаться. Тем более что на том же диване, буквально в двух шагах от меня, неподвижно сидел Саша. Когда мои глаза привыкли к темноте, комната наполнилась шорохом и блуждающими тенями. Посередине, хватая растопыренными руками воздух, топтался прекрасно видимый на фоне окна Антон. В шаге перед ним, сдавленно хихикая, маячила одна из девиц, пытаясь подманить его к столу. Мигом представив, как Антон натыкается на стол со всей посудой и объедками и обрушивает его на меня, я попыталась скрыться, но споткнулась и упала кому-то на колени. Меня схватили за плечи и усадили на место. Голос красавца Лехи прошипел мне в ухо: «Сиди тихо!» Тем не менее Антон шепот расслышал и с криком: «Ага!» – опрокидывая стулья, рванул к нам.

За спиной у него хором завизжали девчонки. Я тоже завизжала и кинулась бежать, но снова оказалась на коленях у Лехи. Антон споткнулся о стул и плашмя упал на диван. Раздался грохот, звуки возни и сердитый Сашин голос: «Ты мне шею сломал! Слезай с меня, кабан!»

Зажегся свет. Пара стульев была перевернута, часть посуды оказалась на полу. Девчонки хохотали. Придавленный Саша ухмылялся. Водить предстояло ему. Пока одна из девчонок завязывала ему глаза шарфом, я незаметно вылезла из-за стола и встала у него за спиной, прислонившись к серванту. Гости умолкли, Даня выключил свет. «Я иду искать», – сообщил Саша. Девчонки, хихикая, шарахнулись к дивану. Я же, наоборот, шагнула к Саше и расположилась прямо напротив него, подворачиваясь ему под руку. Несколько секунд в комнате было тихо, как в межзвездном пространстве. Саша стоял неподвижно и прислушивался. Потом он сказал: «Ага!» – и быстрым движением поймал меня за плечи.

Мир пропал, остались только я и Саша. Когда Сашины пальцы сжали мои плечи, я почувствовала, что лишилась сил, и если он меня отпустит, то я сразу упаду. Но он не отпускал, а наоборот, сжимал все крепче. Ему нравится прикасаться ко мне, почувствовала я, и меня бросило в жар от радости и волнения. Я никогда не забуду этого мгновения; но в тот миг я не могла ни о чем думать. Прошло несколько бесконечных секунд безграничного счастья. Потом раздался Сашин голос:

– Вика, ты?

Только что я была в райском саду, а теперь он превратился в ледяную пустыню. В темноте хихикнули.

– Ты что ли, Маришка?

Я промолчала. Саша разжал объятия и стащил с лица шарф.

– Это Геля, – мрачно сказала я. – Не утруждайся.

В комнате снова включили свет, и все изменилось – не в лучшую сторону. Только что мы с Сашей были одни во тьме предвесеннего вечера, и он почти держал меня в объятиях, а теперь тени убил электрический свет. Мы снова в неприбранной комнате; нетрезвые парни, встрепанные девчонки, стол с объедками, Саша уже отступил от меня на метр и не смотрит в мою сторону. Ну и пусть.

Я ушла на кухню да так и осталась там, глядя в звездное небо и россыпи огоньков внизу. Я консервировала мгновение. Убираем то, что раньше, и то, что после, и остается только темная комната и Сашины ладони на моих плечах. Пусть хоть будет о чем вспомнить. Он ведь действительно меня не любит. Как трудно поверить в очевидное…

О ты, ставший огнем ада, сделавший его таким ярким!

Омар Хайям