Бронзовая пушка, отлитая в Монголии в 1409 году

Начался второй этап сражения – окружение монголами главных сил турецкого войска. После жестокого боя и страшного кровопролития вся передовая линия турок была вынуждена отступать, но султан с главными силами все еще стоял на тыловой позиции – высотах, окаймлявших с севера место битвы. Вокруг него собирались и отступавшие с боем войска, и толпы беглецов. Увидев, что сражение проиграно, Лазарь (по другим сообщениям – Стефан) посоветовал султану отступить. Но гордый Баязид с негодованием отверг этот благоразумный совет и остался неподвижно стоять со своими янычарами на удерживаемой им высоте. Тогда Лазарь, Стефан и другие военачальники сербов и турок отделились от Баязида, чтобы прикрыть отступление его старшего сына, Сулеймана, к Бруссе, куда тот был увезен верховным визирем силой. В это же время Мухаммед с его резервными подразделениями оказался отрезан туменами Тамерлана от отца и, после неудачной попытки прорваться к тому, бежал на северо-восток, в горы.

Типы китайской артиллерии и лафетов XV века с иллюстраций к «Хуо Лун Чин» (Huo Lung Ching) . Такие артиллерийские системы были распространены по всей Средней Азии

Тем временем Тимур уже окружал Баязида со всех сторон, по выражению Шараф-ад-Дина, подобно тому, «как охотники окружают зверей на охоте, съезжаясь в общий круг». Однако следует отдать должное храбрости турецкого султана. Когда все вокруг обратились в бегство, он, покинутый своими сыновьями, военачальниками и союзниками, несмотря на невыносимый жар, жертвой которого пали многие янычары, упорно продолжал защищаться до самого заката, никоим образом не выказывая намерения признать свое поражение. Тюркская и татарская конница раз за разом подступала к таявшим рядам янычар, но всякий раз была отбита потоками стрел и ощетинившимися копьями турецких каре.

Лишь в ночной тьме, когда защитников последнего рубежа, уцелевших под ударами превосходящих сил монголов и изнемогающих от усталости и жажды, осталось совсем немного, султан все-таки покинул место боя и решился бежать. Но было уже слишком поздно. Когда лошадь Баязида пала, а вся свита столпилась вокруг поверженного султана, его захватила в плен дружина одного из монгольских беков.

Когда Баязид был представлен Тимуру, тот впервые в своей жизни проявил великодушие и ласково принял своего плененного противника, но, взглянув на него, засмеялся. Баязид заметил, что такому человеку не приличествует смеяться над несчастьем, и Тимур в ответ с усмешкой произнес: «Видно, судьба невысоко ценит власть и обладание обширными царствами, когда раздает их калекам: тебе – одноглазому уроду, и мне – хромому бедняку, которым к тому же стало тесно жить на земле».

Сражение при Анкаре потрясло Османскую империю. Тимур занял Бруссу и всю Малую Азию и Сулейман, наследник османского престола, был вынужден удалиться в Европу. Победа Тимура при Анкаре на несколько десятилетий отложила падение Константинополя и на время прекратила турецкую экспансию в Юго-Восточной Европе.

Однако Тимур вскорости умер, и Сулейман восстановил могущество османов, проведя военные и административные преобразования. Европа же так и не сумела воспользоваться представившейся передышкой, фактически бросив Византию на произвол судьбы.

Сражение при Кханва определило судьбы Индии на несколько веков: после трехсотлетнего господства здесь Делийского султаната к власти пришла новая династия – Великих Моголов. В какой-то момент в борьбу вступили индуистские правители, стремившиеся к возвращению своих былых прав (и делийские султаны, и Моголы являлись мусульманами) – но в битве при Кханва Бабур окончательно утвердил в Индостане власть исламских династий. С точки зрения военного искусства это сражение интересно прежде всего столкновением средневековой индийской военной системы с новым способом ведения боя, основанном на использовании огнестрельного оружия.

Владыка Афганского государства Бабур начиная с 1519 года постоянно вмешивался во внутренние дела Делийского султаната, вступившего к тому времени в затяжной политико-экономический кризис. Наместники султана, правители отдельных областей, вынашивали и пытались осуществлять планы по созданию независимых государств, в связи с чем страну последние десятилетия сотрясали бунты, усмиряемые с огромным трудом. Частым явлением были набеги иноземных завоевателей, которых прельщала в Индии богатая добыча. Росло недовольство народа, уставшего от кровопролитных войн, налоговых поборов, религиозной розни и экономических неурядиц.

При этом юный султан Ибрахим, последний представитель династии Лоди, в 1517 году сменивший на престоле своего отца Сикандара, своими действиями только способствовал углублению общего кризиса. Правя в деспотическом стиле, он свысока и даже презрительно относился к провинциальным правителям и вообще к знати – часто лишал их вековых привилегий и жестоко карал непокорных, не жалуя и собственную родню. Одних по его приказу уничтожали за участие в заговорах, других по малейшему подозрению бросали в тюрьмы и тайно умерщвляли там, третьих убивали прямо в их дворцах. Все это вызывало возмущение и ненависть как среди феодалов, так и в народных массах.

Один из родственников султана, Давлат-хан, правитель Пенджаба, опасаясь, что Ибрахим может расправиться с ним, как с другими, обратился к Бабуру, стремясь с его помощью стать независимым государем. Для кабульского правителя, уже четырежды вторгавшегося в Делийский султанат, это был удобный и легитимный повод для новой экспедиции. Таким образом, в ноябре 1525 года Бабур начал пятый по счету поход в Индию. Он быстро занял Пенджаб, отняв его у Давлат-хана, Кашмир и приблизился к Дели.

Империя Моголов, 1525–1605 годы

Осознав нависшую опасность, Ибрахим Лоди собрал огромную армию и 21 апреля 1526 года дал бой войскам Бабура при Панипате, недалеко от Дели. Плохо обученная и наспех вооруженная армия Лоди, в которой к тому же было много лиц, симпатизировавших захватчикам, потерпела сокрушительное поражение, причем сам глава государства в числе других знатных военачальников был убит в бою. Дорога в Дели оказалась открыта, и вскоре Бабур вступил в город, короновавшись там как падишах.

Так на развалинах Делийского султаната возникло молодое и агрессивное государство Великих Моголов, основатель которого, считая себя карающей десницей Господней, стал продолжателем дела своего предка Тимура. Однако Бабур сразу же столкнулся с серьезными политическими трудностями, связанными с тем, что после смерти Ибрахима местные правители объявили себя независимыми государями, не подчинявшимися центральной власти. Моголы чувствовали себя чужаками в этой стране, их боялись и не любили.