— Да почему Наталья Михайловна должна была мне звонить? — пробормотала изумленная Алёна. — По какой причине? Она и координаты мои не знает.

— Знает, знает! Я ей вашу визитку отдал! — сообщил Андрей радостно. — Вы мне нечаянно две дали, они друг к дружке приклеились. Я Наталью Михайловну вчера в гостинице «Октябрьская» встретил. Пришел туда насчет своих постеров, смотрю — она около стойки администратора стоит, а та ей говорит, мол, этого человека трудно застать, он много ездит, но вы можете оставить ему записку, а я передам, и он вам позвонит. Они там еще что-то о времени говорили, но я особо не слушал. Потом Наталья Михайловна повернулась — и мы столкнулись. Я ей сказал, что вы ее ищете, визитку передал… Она так удивилась, что вы писательница…

— Да, — сухо сказала Алёна. — Я ее понимаю.

Так, значит, у Натальи Михайловны еще вчера был ее телефон. Однако она не позвонила.

Хотя нет, кто-то же звонил поздним вечером…

Она? Не она? Выяснить можно, только найдя черный «Форд». Однако сейчас Алёне не до его поисков. До «Октябрьской» ходу десять минут, и даже «подниматься и опускаться» не понадобится.

Она вошла в вестибюль и подошла к стойке:

— Извините, вы не подскажете, в каком номере остановился господин Шведов? Кирилл Шведов.

1918 год

Аглая собралась с силами и дернула за шнурок. Прокатился отдаленный звон, и на уровне ее лица приотворилась малая щелочка. Мелькнул острый карий глаз, прозвучал голосок Глаши:

— Кто там?

— Вам нужна кухарка?

— Ах! — раздалось за дверью радостное, послышался знакомый грохот засовов, запоров, задвижек, замков, а потом перед Аглаей показалось счастливое Глашино лицо:

— Вы в кухарки?

И тотчас на лице горничной мелькнула некая оторопь.

— Не похожи на кухарку-то…

Вот этого Аглая и боялась. Еще в прошлый раз боялась. От того и пошли все ее неприятности!

— Ну, проходите покуда, — не слишком решительно пригласила Глаша. — Пойду узнаю, когда госпо… то есть товарищ доктор смогут тебя… вас принять, чтобы обсудить жалованье… и вообще…

Глаша еще запирала замки, когда дверь приемной доктора отворилась — и на пороге появился высокий, атлетически сложенный господин (назвать мужчину товарищем язык не поворачивался!) с очень красивым, чеканным лицом и тщательно подвитыми усами а la empereur Wilhelm. Его каштановые волосы лежали гладко под шелковой сеткой, бархатный халат сиял атласными отворотами. Кого-то он очень сильно напоминал Аглае, этот незнакомец, вроде бы она совсем недавно видела очень похожего человека…

— Что за шум, Глашенька? — спросил господин приветливо, устремляя взгляд не на горничную, а на Аглаю.

Глаша торопливо зачирикала, объясняя. А доктор смотрел на Аглаю поверх Глашиной головы, и во взгляде его вдруг вспыхнул насмешливый огонек:

— Ну что ж, будем надеяться, вы сумеете сварить порядочный суп из селедочных голов.

— Как прикажете, господин доктор! — пробормотала Аглая, смущенная его взглядом.

— Ну-ну, мадемуазель, зачем уж так официально? — проворковал Лазарев. — Во-первых, зовите меня «товарищ доктор», это более в духе времени. А впрочем, можете обращаться ко мне попросту — Иван Григорьевич.

— Как прикажете, — кивнула она и сделала книксен, после чего взгляд ярких, карих, очень красивых глаз доктора Лазарева мигом переместился в не слишком глубокий, но все же имеющий место быть вырез ее платья.

— Впрочем, не принимайте мои слова насчет селедочных всерьез, — сказал он, снова поглядев в ее глаза. — От души надеюсь, что мы никогда не доживем до поры, когда станем варить столь экзотические супы. На обед сделайте мне баранье рагу. Я вообще большой охотник до баранины, хотя нынче добывать это мясо становится все труднее.

Аглая опять сделала книксен.

— Но до обеда еще далеко, — продолжал доктор Лазарев своим бархатным голосом, — сейчас пройдите в мой рабочий кабинет, я бы желал побеседовать с вами о вашем здоровье. Понимаете, мне нужны в моем доме только здоровые люди. Я массажист и отлично знаю, какое значение для выносливости и работоспособности, для общего самочувствия имеет здоровая спина, шея, плечи. Я хотел бы сначала проверить вашу спинку, плечики, может быть, немного их размять. Прошу, переоденьтесь. А я приму ванну и вернусь! Вы, Глаша, можете идти.

Глаша убежала. Доктор удалился куда-то по коридору, в глубь приватных помещений.

Аглая улучила момент и метнулась в меховые джунгли под вешалкой, где скоро нашла свои вещи. Все было в целости.

Она вошла в приемную и замерла, оглядывая знакомые рисунки на стенах приемной. Доктор велел переодеться. А узелок куда девать? Конечно, можно на стуле оставить, но вдруг придет кто-то из пациентов да и стащит вещички? А ведь там пусть и самые малые, но деньги…

Аглая огляделась — и сунула сверток в большой платяной шкаф, стоявший в углу приемной. Там лежали какие-то узлы, навалены были горой тонкие одеяла и полотенца.

И только она закрыла шкаф и расстегнула платье, готовясь исполнить приказ доктора, как вдруг дверь распахнулась — и в приемную вошла заспанная, с растрепанными волосами женщина в полупрозрачном пеньюаре. Аглая узнала ее с первого взгляда. Да еще бы ей не узнать Ларису Полетаеву!

— Мадам? — несколько опешила Лариса, уставившись на Аглаю, которая так и стояла в платье, расстегнутом до пояса. — Вы что… вы к доктору?

Аглая кивнула. А что ей оставалось делать? Тем более что это было чистой правдой.

— Не рановато ли? — испытующе глянула Лариса. — Девять утра. Насколько мне известно, у доктора прием с одиннадцати. Вы записаны?

Аглая кивнула, ничего не соображая от потрясения.

Заспанная комиссарша, подозрительно вглядевшись в ее лицо, вышла в прихожую и остановилась у столика, на котором, как помнила Аглая, лежала тетрадка, куда Глаша записывала клиенток Лазарева.

— Как ваша фамилия, мадам? — крикнула Лариса из прихожей и раскрыла тетрадь. И тут же, не дожидаясь ответа, воскликнула: — Да нет у него никакой записи аж до полудня! Кто вы такая и что тут делаете?

По коридору меленько протопали торопливые Глашины шаги, донося ее голосок:

— Ваше превосходительство, товарищ комиссар, не извольте беспокоиться. Это наша новая кухарка, она в приемную переодеться зашла. Я вот ей платье несу…

И, словно ангел-спаситель во плоти, в дверях возникла Глаша, которая и в самом деле держала на вытянутых руках темно-коричневое платье и такие же фартучек с наколкой, какие были надеты на ней.

— Ах вот что… — процедила Лариса, мигом теряя к Аглае всякий интерес. — Нашли место для переодеваний, однако. Вы бы еще в кабинете самого Ивана Григорьевича переодеваться решили!

— Как же возможно, ваше превосходительство? — с преувеличенным испугом воскликнула Глаша. — Никак невозможно!