– И люди это не ценят?

– Вы понимаете, оставлять насиженные места никому не нравится. Конечно же, те, кого он высылает, очень недовольны. Но Михаил Иванович делает важное дело – отделяет горы от равнины полосой отчуждения, в которой, кроме наших секретов да разъездов, ничего нет. Кроме того, с южной стороны Кавказских гор армянские добровольцы надежно блокируют все основные перевалы и тропы, мешая бандам получать продовольствие и боеприпасы. Еще год, максимум два, таких охранительных мер, и в горах почти никого не останется, потому как немногочисленные местные жители, спасаясь от бесчинств мятежников, загнанных в ловушку, стараются найти спасение у наших войск. Многие, потеряв в горах почти все имущество, с радостью соглашаются на переселение на тот же Дальний Восток, где им полагается довольно неплохая помощь.

– Крупные боевые столкновения все еще идут?

– Нет. Все крупные банды разбиты. Но так как Михаил Иванович не собирается никому прощать участие в восстании, то по горам прячется еще довольно много мятежников. Они боятся возвращаться в аулы и города, справедливо опасаясь расправы.

– Драгомиров строго следует инструкциям?

– Да. Выселения идут равномерно во все губернии Империи с плотностью не более одной семьи на населенный пункт и запретом на смену места жительства в ближайшие пять лет. Причем на местах их обеспечивают жильем и работой.

– Михаил Иванович не пытается смягчать приговоры? Все-таки это могло бы отчасти снизить напряжение в регионе.

– Нет, он непреклонен в своем желании навести порядок и на компромиссы не идет. Любого мятежника судят, и, в зависимости от проступка, его ждет наказание. Поэтому они боятся. Ведь Михаил Иванович использует предложенный вами метод перекрестного допроса, обещая смягчить наказание, если задержанный даст полезные для следствия показания. Учитывая, что внутри банд мятежники не раз хвалились друг перед другом своими успехами в лихом деле, показаний очень много. Редкого мятежника отпускают домой. Как правило, их ожидают либо многолетние, а то и пожизненные исправительные работы, либо смертная казнь. Причем, дабы заменить лабораторию НИИ медицины на обычный расстрел, осужденные рассказывают очень много полезной для следствия информации.

– Это хорошо. Жалко, конечно, случайно вовлеченных в мятеж людей, но неотвратимость наказания на порядки важнее. Михаил Иванович в этом плане делает все правильно. Нельзя прощать преступления, какими бы они ни были. Но не забудьте о том, что оставшихся жителей нужно неустанно информировать о том, кого и за что конкретно наказывают. Чтобы у них в голове откладывалось не слепое раздражение, а понимание ситуации и вера в неотвратимость наказания. Кстати, раз крупные боевые столкновения больше не идут, то, вероятно, вам уже не нужны столь значительные военные силы?

– Полки кавалерийского корпуса можно совершенно свободно возвращать к месту их расположения, так как бои сейчас идут преимущественно в горах. Да и часть резервных бригад можно вернуть на турецкий фронт, так как им дел практически не находится.

– А армянские и болгарские ополчения вы отпускать не хотите?

– Нет, потому что у них личные счеты с мусульманами. Да, они плохо обучены, но большая часть из них набрана из семей, пострадавших от действий турецкой администрации, с которой они ассоциируют восставших. Болгарские стрелки, особенно второго батальона, куда, по странной случайности, попало свыше восьмидесяти процентов людей, переживших погромы, непримиримые и неподкупные борцы с повстанцами. Такого рвения я никогда не встречал.

– Хорошо. Тогда я сниму у вас три резервные бригады и части кавалерийского корпуса, тем более что Гурко[81]доложил о завершении его развертывания. Пора начинать кампанию в Средней Азии, а то мы и так затягиваем. Однако вам вот что будет нужно сделать – дабы не способствовать росту национализма, перемешайте эти добровольческие батальоны с оставшимися резервными бригадами.

– А вооружение?

– Будет вам вооружение. Я думаю, из оставшихся на Северном Кавказе войск стоит развернуть четыре горнострелковые бригады нового образца. Да. Сегодня же поговорю с Николаем Ивановичем[82]и Николаем Алексеевичем[83]. В пределах квартала попробуем поставить все необходимое вооружение и снаряжение.

– Ваше Императорское Величество, – спросил, помявшись, Дмитрий Алексеевич Милютин, – вы сказали про кампанию в Средней Азии…

– Да. Я планирую ее скоро начать. Местные правители дали нам массу поводов для проведения полноценной войсковой операции. С руководством Афганистана и Персии уже необходимые договоры подписаны, и они обеспечат закрытость своих границ. Ради чего мы даже отгрузили им сорок тысяч старых гладкоствольных ружей в качестве материальной помощи. Каждый месяц промедления приводит к тому, что в ту же Бухару приходят караваны с оружием, осложняющие нам предстоящее мероприятие. Нам нельзя медлить. Кроме того, у нас готовится военная операция в Уйгурии этим летом, ради чего из Приморской губернии перебрасываются две пехотные бригады.

– А мы разве не будем ждать развертывания всего корпуса?

– Нет. Потому что от разведки я получил весьма печальные сведения. Как только англичане восстановят нормальное транспортное сообщение с Индией и Китаем, они собираются поставить нашим противникам большие партии стрелкового оружия. Сейчас наши враги в Уйгурии вооружены не лучше, чем в XVI–XVII веках, но если мы протянем еще год, то получим большие проблемы. Так что придется играть эту партию авантюрно. Так сказать, «стрелять от бедра».

– Но ведь вы планируете участвовать во французской кампании? Это ведь тоже расходы. По факту – четыре войны одновременно!

– У нас еще осталось порядка пятисот миллионов фунтов стерлингов золотом и серебром, думаю, год мы еще легко сможем протянуть и в куда более сложных условиях. Тем более что активные боевые действия будут вестись ограниченными контингентами, суммарно не больше ста пятидесяти тысяч человек.

– Но эти средства еще не легализованы!

– Думаю, эту беду решить не сложно. Опыт, полученный в Бургасской затоке, показал, что наше водолазное дело в принципе развито неплохо и мы можем заниматься сложными изысканиями на морском дне. Поэтому рабочая группа, собранная из служб Имперской безопасности, уже начала операцию «золотой галеон», в ходе которой мы сможем «обнаружить» большое количество «утонувших» судов. – Александр улыбнулся. – И начнем мы с легендарного «Черного принца», который, по всей видимости, стал формой отмывания хищения крупных средств из английской казны.