– Унюхала. Обычно от ученика пахнет магией учителя лишь в момент колдовства. Но ты при мне не применяла магию. Если запах постоянный, значит, оба проводят ночи в одной постели.

– Ты знала и все равно говорила, как относишься к Кэрдану?

– Я никак не отношусь к нему, девочка. Я объяснила тебе, как он пытается сосредоточить в руках всю магию нашей земли. Такой маг не заводит учеников без тайной цели. Если он стал учить тебя магии, да при этом еще уложил к себе в постель… Есть над чем задуматься.

– Если бы у меня был выбор.

Фелион вздохнула.

– Так я и знала. Он тебя принудил. Как ты думаешь, может такой человек создать нечто по-настоящему хорошее и полезное?

Эдера промолчала. Как бы она ни относилась к Кэрдану, все связанное с обучением магии она считала безоговорочно хорошим и полезным. Академия казалась девушке благим начинанием. Но слова отшельницы заставили ее задуматься. Фелион продолжала:

– Везет мне в последнее время на учеников. Одна не хочет меня видеть, вторая занята другим учителем, да еще каким. Да, мне нечего ловить, коли у тебя под рукой первый маг королевства. То есть ты у него под рукой. И под пятой заодно.

– Ты хочешь учить меня, Фелион?

– Очень хочу, девочка. А главное, тебе очень нужен порядочный учитель. Представляю, чего ты набралась от своего нынешнего мастера.

– Ха! Например, что учителя имеют привычку спать с учениками!

– Далеко не все, даже если они противоположного пола. Что и требовалось доказать – после общения с таким учителем тебе требуется изрядная коррекция представлений о магии и обучении ей.

– Если я соглашусь, тебе придется в первую очередь научить меня парочке ментальных щитов. Кэрдан читает мои мысли как распахнутую книгу. Вряд ли ему понравится, что я занимаюсь с тобой. Ему повсюду видятся враги.

– Верно видятся. У него нет истинных союзников даже в стенах его Академии. Значит, он частенько залезает в твои мысли?

– И в мысли, и в нервные рецепторы, – усмехнулась она невесело.

– А ну рассказывай! – потребовала Фелион.

И Эдера рассказала. Она продемонстрировала сплетение боли и с удовольствием, которое применял к ней Кэрдан. Волшебница побагровела от гнева.

– Будь он проклят. Влечение душ должно вызывать возбуждение плоти. Никак не магическое вмешательство! Для него нет ничего святого в этом мире! Нельзя подменять магией то, что происходит между двумя любящими людьми!

Фелион так и полыхала. Эдера перебила ее возлияния:

– От этого можно защититься?

– Сейчас посмотрю… Покажи еще раз, как он делает это с тобой.

Преодолевая неловкость, Эдера наложила сама на себя то плетение, которым Кэрдан любил опутывать ее.

– Нет, это не преодолеть, – буркнула Фелион почти себе под нос.

У Эдеры упало сердце, но колдунья продолжала:

– Техника работы другая. Такое плетение не преодолевается. Оно рассеивается. Я не могу передать тебе заклятье рассеивания, потому что тогда твой учитель почувствует, что ты получила его от другого мага. Унюхает меня, как я унюхала его в тебе. Но ты можешь сама открыть его. Наложи это плетение на меня.

Эдера смутилась.

– Не бойся, ты не влюбишься в меня и даже не воспылаешь желанием, как твой учитель пылает желанием при виде чужой боли. Наложи и смотри, как я буду его рассеивать. А потом попробуешь сама.

Через десять минут практики Эдера умела рассеивать ненавистное заклятье. Она применила его в ту же ночь, когда Кэрдан по излюбленной привычке потянул ее в паутину переживаний, столь милых его сердцу. Когда он понял, что заклятье не действует на жертву, сначала остолбенел от изумления, а затем впал в ярость. Он даже попытался применить к Эдере обыкновенную физическую силу, за невозможностью магического воздействия, но тут они были на равных, у Эдеры даже фора. По окончанию драки синяков на Кэрдане осталось гораздо больше.

Он начал допытываться, как она научилась заклятью. Эдера гордо продемонстрировала, как проводит его магические импульсы от головного мозга по нервным окончаниям и дальше, сквозь поверхность кожи, выводя их из тела и растворяя в воздухе. Конечно же, она присвоила себе изобретение Фелион и хвастливо заявила, что сама нашла способ рассеивать заклятье.

В кои-то веки Кэрдан не порадовался успеху сверхспособной ученицы. Он долго не мог смириться с разочарованием. Боль Эдеры доставляла ему львиную долю удовольствия в постели. Поначалу он даже охладел к ней и перестал вызывать в библиотеку по ночам. Но девушка радовалась недолго. Вызовы скоро возобновились, и в его арсенале хватало запаса иных средств воздействия, помимо магических.

Эдера регулярно навещала Фелион и училась магии у нее. Волшебница оказалась не такой экспансивной в преподавании, как Кэрдан. Его стремительный темп обучения – выдача колоссального объема информации с огромной скоростью – как нельзя лучше соответствовал таланту девушки. Фелион учила медленнее, вдумчивее, скрупулезнее. Заставляла дольше задерживаться на мелочах и шлифовать детали.

– Не спеши. Я понимаю, тебе нужна новая информация. Много новой информации. Но попробуй задержаться на уже известном. Открыть неизведанные грани того, что кажется знакомым. Остановись, задержи взгляд. Порой новизна может прятаться в привычном и обыденном.

Подход Фелион напомнил девушке дотошную сестру Гатту. Но волшебница видела шире и объемнее, чем упертая монахиня. Очень скоро Эдера научилась смотреть так, чтобы обнаруживать новизну в привычном. Это умение она усвоила так же быстро, как и любое другое.

Эдера радовалась до чертиков, что у нее появилась тайна от Кэрдана. Для нее это было еще одним островком неприкосновенности и независимости в ее подневольном существовании. Магичка то и дело поминала Кэрдана недобрым словом, по поводу и без. А однажды она спросила:

– Ты ведь знаешь, что он обручается с принцессой Гретаной? Он не приглашал тебя полюбоваться торжественной помолвкой? Мой тебе совет – напросись вместе с ним во дворец. Или выберись туда тайком от него. То должно быть захватывающее зрелище для молодой дворянки, не бывавшей при королевском дворе. Для меня-то там нет ничего интересного, а вот ты – как знать, что там разглядишь…

Кэрдан хохотал, как чумовой, над ее просьбой.

– И как ты себе представляешь: я обручаюсь с наследной принцессой и привожу на торжественную церемонию во дворец свою любовницу? Я не раб так называемых приличий, но это чересчур смелый афронт даже для меня!

– Вообще-то ты мой опекун. Так, между делом. Что особенного – представить ко двору свою воспитанницу? Об остальном никто не узнает, пока ты сам не скажешь. Я-то уж точно не скажу, – вздохнула Эдера.

Отсмеявшись, Кэрдан махнул рукой.

– Да возьму я тебя, возьму. Будешь торжественно представлена ко двору Его монаршего Величества милостивого и справедливого государя Отона IV, володетеля почти всея Ремидеи. Надеюсь, тебя не разочарует этот гигант духа и тела. Представлю тебя как свою родственницу, если не возражаешь. Это все же надежнее, чем подопечная. Вряд ли кто купится на эту легенду, но хотя бы внешне приличия будут соблюдены. В самом деле, что может быть естественнее, чем представить свою родню семейству невесты?