Жалюзи кают-компании были опущены, но сквозь щель Омару удалось рассмотреть обоих англичан. Они сидели за длинным темным столом, стоявшим посреди салона, и внимательно рассматривали карту. Напротив них сидела склонившаяся над картой леди в белом арабском одеянии. Ее волосы были спрятаны под платок. На полу резвилась огненно-рыжая полосатая кошка. Низенький мужчина, которого звали Гарри, рисовал карандашом на карте линии между отдельными объектами и обводил названия, в то время как второй англичанин усердно делал какие-то пометки.

Через некоторое время Омар начал понимать, о чем идет разговор в салоне. Отправной точкой было место обнаружения какого-то трупа в дельте Нила. Это место, судя по нарисованным Гарри линиям, имело отношение к некоей территории в Нижнем Египте и, очевидно, как-то перекликалось с поисками Имхотепа.

Но самым загадочным в этой истории был не сам труп, а его местоположение, которое в свете недавних событий порождало множество беспочвенных предположений.

Неожиданно прозвучало имя Хартфилда, и Омар сначала подумал, что речь как раз идет о теле профессора, пока в ходе разговора не понял, что это труп его жены.

Леди Доусон поразительно владела материалом, она называла имена и факты, услышав которые, Омар сразу понял, что женщина играла здесь решающую роль. Неужели леди Доусон была агентом британской тайной службы? Омар припомнил время, когда работал с профессором Шелли. Тогда он заметил, что профессор и его жена старались осторожно общаться с леди. Неужели Омар, сам того не подозревая, служил в доме шпиона?

В такой волнительный момент, как этот, ему казалось возможным все. Могло ли быть такое, что Шелли научил Омара читать и писать, чтобы потом использовать его как агента против своего же народа? Может, профессор отказался от своих намерений только потому, что разразилась война? А если ночное нападение у колоссов Мемноса было инсценировано британцами, чтобы вызвать ненависть к египетским националистам? Неудивительно, что Омар в этот момент готов был броситься на обоих англичан и коварную леди, хотя и понимал, что это нападение грозило ему верной гибелью.

Все египтяне от природы обидчивы, они сильно переживают от нанесенных им оскорблений. Их безудержная ярость требует немедленной кровавой расправы, но для них также характерно то, что после короткой вспышки гнева они могут быть очень терпимы и снисходительны. Египтяне напоминают африканских слонов, о которых известно, что они с видимым безразличием терпят любую боль, пока чаша терпения не переполнится, — тогда они планомерно и обдуманно выступят против своих обидчиков. Если бы Омар выдал себя в ту секунду, то наверняка поверг бы людей, находящихся в салоне, в шок. И, разумеется, он был бы морально удовлетворен на короткое время, но в конечном счете его ждал бы прискорбный и глупый проигрыш, о котором он сам бы потом очень сожалел. Если же он действительно хотел насолить британцам, то ему нужно было повести их по ложному следу в поисках гробницы Имхотепа. Омар не мог так просто отдать добычу этой подлой своре ищеек.

Продолжая вполуха слушать разговор англичан, Омар пытался разложить по полочкам все, что ему до сих пор удалось узнать. Труп Мэри Хартфилд был найден между Рашидом и Фувой, в пустынной местности дельты Нила. Но нигде не было и следа профессора. Однако он сам, его документы и знания давали англичанам решающие сведения об Имхотепе. Были ли Хартфилд и его жена внезапно застигнуты песчаной бурей? По меньшей мере все указывало на это, и тогда, возможно, профессор и погиб. Ведь если бы он остался жив, то наверняка не успокоился бы, пока не нашел труп жены и не похоронил бы его. С другой стороны, все, кто искал гробницу Имхотепа, знали профессора Хартфилда. Не исключено, что археолога выкрали или убили с целью завладеть ценными документами, а смерть его жены — всего лишь инсценировка, чтобы отвлечь внимание от факта ограбления. Каждый, кто был связан с этим делом и кого знал Омар, был способен на убийство: «Тадаман», искавший власть и влияние, тайная служба британцев, которая не позволила бы, чтобы влияние и власть перешли к кому бы то ни было, и ага Аят, которого привлекало все, что сулило деньги.

Омар глубоко задумался над своим положением и на какое-то время потерял бдительность. Он перестал следить за обстановкой, забыв, что находился среди бочек, ящиков, бутылок и ведер. После неосторожного движения одна из бутылок упала на палубу и разбилась. На секунду Омар задумался, броситься ли ему прямо с борта в Нил или пуститься наутек вдоль борта и сбежать на берег по сходням. Повинуясь инстинкту, Омар все же избрал последний вариант, и, прежде чем вооруженные англичане показались на палубе, он уже достиг берега и скрылся в темноте.

С безопасного расстояния всего в несколько десятков метров Омар наблюдал за тем, как мужчины обыскивали палубу. Он слышал, как один из них высказал предположение, что бутылку свалила кошка. После этого мужчины спустились обратно в салон, а Омар вернулся к тому месту, где его ожидал паромщик.

Если бы Аллах ускорил для людей наступление зла, которое они призывают в своих проклятиях, подобно тому, как Он ускорил для них наступление добра, о котором они просят в молитвах, то они непременно погибли бы. Но Мы оставляем тех, которые не надеются на встречу с Нами, слепо скитаться в своем беззаконии.

Коран, 10 сура, 12 аят

Во всех словно вселился дьявол: носильщики, прислуга из отелей, хозяева, сдающие комнаты, и уличные торговцы набросились на пассажиров, которые спускались по узким шатающимся сходням «Медитеррании». Работники порта в белой застиранной униформе орудовали палками, чтобы оградить гостей из Европы от самых рьяных преследователей. Западный порт Александрии, куда прибывали большие роскошные лайнеры европейских пароходств, каждый раз превращался в ад, а работники порта еще усиливали это впечатление, действуя так, словно речь шла о жизни или смерти.

Подростки звонкими голосами нахваливали каракатиц, морских волков и ежей, которых они носили на длинной палке на плече; продавцы предлагали лепешки и медовые пироги, чай и лимонад; слепцы, с гордостью скрывавшие свои страдания под черными очками, торговали букетиками для дам; какой-то старик, сгорбившись под ношей, привлекал покупателей своими плетеными корзинами и чемоданами.

«Медитеррания» вышла из Марселя пять дней четырнадцать часов и тридцать минут назад. Она считалась не только одним из самых быстрых, но и самым комфортабельным кораблем на Средиземном море. Неудивительно, что по сходням спускалась лишь богатая публика и что работники александрийского порта просто теряли голову. За большой семьей — мать, отец, три дочки с гувернантками, — члены которой все до единого были одеты с иголочки, на берег сошли четверо мужчин в черных костюмах с большим багажом в руках. Сквозь шпалерный строй зевак пробирался знатный господин в белых перчатках и с тростью, которой он взволнованно махал четверым мужчинам с багажом.

— Позвольте представиться, Закс-Вилат! — вежливо поздоровался он, при этом плотно сдвинув ноги. Доктор Пауль Закс-Вилат служил французским консулом в Александрии, был культурным человеком со вкусом и манерами. Он родился в Эльзасе, чем объяснялось его имя и любовь к Бетховену, хотя в целом он ненавидел всех немцев лютой ненавистью.