Сначала я не поняла, что он хотел сказать, и посмотрела на маму, но та, чтобы не встречаться со мной взглядом, отвернулась. И в этот момент я все поняла.

– Ты с ней переспал! – Я выдернула у него руки. – А как же мама? Как же Джон? Он ведь твой друг! – Это объясняло, почему отец так внезапно перестал играть с Джоном в гольф.

– Я отнюдь не горжусь тем, что совершил. Тем, что обидел человека. У меня словно помутился рассудок. Но поверь… все не так просто, как кажется на первый взгляд. Линда этого больше хотела. Многие годы чувствовала себя с Джоном несчастной. Я сказал, что мы с ней сглупили, что между нами ничего нет. Ей мои слова не понравились, однако пришлось смириться. Но она решила, что в таком случае надо оборвать все концы. И мы больше не можем быть друзьями. Она не желала, чтобы и ты была рядом.

– Поэтому вы с мамой не хотели, чтобы я возвращалась в клинику? А не потому, что я могла чем-нибудь заразиться от животных?

– Это нас тоже беспокоило, – вставила мать. – Но…

– Вот и Линда постоянно твердила, что отнесется с пониманием, если я откажусь у нее работать.

– Разумеется, она не могла просто так тебя уволить. Как бы она объяснила это Джону? Да и не хотела, чтобы ее посчитали бессердечной. Уволить сотрудника после такой тяжелой операции! Думаю, она проделывала все свои штуки из злости. Надеялась, что ты уйдешь сама или дашь повод от тебя избавиться.

– И после всего этого вы позволили мне работать под ее началом? – Я сверкнула на мать глазами, и она смущенно заерзала на стуле. – Почему не рассказали? – Я не могла поверить в то, что услышала. Почему родители не отговорили меня? Но потом вспомнила, что они отговаривали – мягко намекали, что есть много других мест, где я могла бы работать.

Мать судорожно вздохнула:

– Сложилась очень непростая ситуация. Твой отец и Линда, пусть ненадолго, но сошлись. Сглупили. Ты к тому времени так многого лишилась: ребенка, Сэма, здоровья. Осталось одно – работа. Я не хотела брать на себя ответственность и отнимать у тебя последнее.

– Вы мне лгали.

Подошла медсестра, и я встала. Как бы ни пугали меня предстоящие процедуры, я с облегчением пошла за ней по петляющим коридорам. И ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на родителей.

Меня переодели в больничный халат. И поскольку одна из завязок на спине потерялась, я, шаркающей походкой переходя с места на место, придерживала полы рукой, иначе выставила бы на всеобщее обозрение свой зад, и теперь радовалась тому, что сегодня надела самые большие свои трусы.

Доктор Капур был особенно приветлив – он всегда здоровался со мной так, словно я его любимая пациентка. И хотя я знала, что за этим последует, меня трогало его отношение, и я тоже обрадовалась, увидев его, словно он был моим старым другом. Доктор Капур играл важную роль в моей жизни.

Я забралась на узкую тележку и вжалась в нее. Сестра поставила ногу на педаль гидравлического привода и начала качать. Я поднималась все выше и выше, и с каждым новым толчком вверх мои мышцы все сильнее напрягались – я старалась не свалиться на пол и молча боролась с нарастающим страхом. А доктор Капур заполнял тишину рассказами о своих недавно пошедших в школу дочерях-близняшках.

Когда я в первый раз пришла на биопсию, то решила, что надо мной шутят, говоря, что у меня возьмут на анализ кусочек сердца. Я рассмеялась словам доктора Капура, что процедуру проделают под местным, а не под общим наркозом. Но оказалось, что он не шутил, а говорил совершенно серьезно. Я лежала на жесткой каталке и, глядя на сияющие с идеально белого потолка яркие светильники, пыталась расслабиться. Поверила доктору, что вряд ли что-нибудь почувствую. Катетер ввели через вену на шее, но когда щипцы приблизились к сердцу и отщипнули кусочек живой плоти, я ощутила не обещанное легкое тянущее чувство, а жесткий рывок. Я лишилась частицы сердца. Слезы брызнули из моих глаз, и мне показалось, что я проваливаюсь в кроличью нору.

В этот раз мне делали еще и ангиограмму. Я крепко зажмурилась и, пока мне брили пах, представляла, что переношусь в какое-нибудь иное место. Затем в нежную кожу вонзилось острие иглы, и я дернулась. Внешние звуки – бормотание радио и ирландский выговор медсестры – стали растворяться. Я глубоко дышала, стараясь не волноваться. И хотя наполовину понимала, что происходит вокруг, взмыла ввысь и поплыла по волнам памяти, которая тут же повергла меня в ужас.

Бившие из душа струи воды заглушали мой голос, когда, прижавшись к холодным голубым плиткам в ванной и зажав ухо, я пыталась расслышать слова в трубке. И сама говорила сначала тихо, но потом все громче и громче.

Задергалась дверная ручка, и я, подскочив, прижала телефон к груди и замерла.

Бум-бум-бум. Дверная створка колотилась в раме, и мой пульс стал зашкаливать.

– С кем ты там болтаешь? – Твой голос был мрачным и злым.

– Ни… ни с кем. – Я прервала вызов и повернула регулятор душа.

– Я слышал, болтала.

– Думаешь, ко мне сюда кто-то пробрался? – огрызнулась я. – Мой мобильный ты забрал, так что позвонить я тоже никому не могу. – Сердце у меня так сильно стучало, что я боялась, как бы ты не услышал. Надеялась, что не вспомнишь про аппарат с предоплаченным тарифом, который купила пару лет назад, когда отдала свой айфон в ремонт. Если ты отнимешь и его, не знаю, что буду делать.

Ручка снова задергалась, на этот раз сильнее. Чтобы сохранить равновесие, я оперлась ладонью о стену.

– Открой!

– Я вытираюсь.

– Я требую!

– Одну секунду… пожалуйста…

Я стояла сухая и одетая. Быстро сорвала с себя одежду и обмоталась полотенцем. Покашляла, чтобы он не услышал скрип зеркальной дверцы шкафчика, вынула из коробки несколько тампонов и спрятала телефон на ее дне. Тампоны навалила сверху и потрясла, чтобы не осталось ни единой щели, в которую была бы видна черная пластмасса аппарата. Вернув коробку в шкафчик, поставила на крышку электроэпилятор и закрыла дверцу.

Затем наклонилась, провела руками по дну ванны и брызнула водой на плечи.

– Немедленно выходи! – Твой голос готов был сорваться. Ты на пределе.

Я сделала глубокий вдох и отперла дверь.

Позже, когда я в однодневном стационаре макала имбирное печенье в некрепкий чай и сахар проник в организм, дрожь стала стихать. Я потянулась за сумочкой и достала из нее мобильник. Я все еще злилась на родителей, но сочла нужным сообщить матери, что процедуры прошли нормально. Она волновалась. Оказалось, что я пропустила звонок от Линды. Увидев ее имя, я почувствовала, как во мне растет напряжение. Линда оставила голосовое сообщение. Я открыла аппарат и уже собиралась его стереть, но любопытство взяло верх, и я нажала кнопку прослушивания: