– Судя по твоему виду, убийцу Макса вы не нашли, – наконец проговорила она, глубоко вздыхая и открывая уже глаза. Повернула голову ко мне, посмотрела мне в глаза: – Что случилось? Почему ты здесь? Тебя Костров послал?

– Как ты, милая? – И я, сам не ожидая от себя такой смелости, взял ее руку в свою и легонько сжал.

Она не отняла руку! Позволила несколько секунд подержать ее.

– Да как… Никак, – она пожала плечами. – Он делает вид, что простил меня, а я – что рада этому. Хотя на самом деле мы оба знаем, что все закончилось. Думаю, он скоро удочерит меня, и дело с концом. – Она устало улыбнулась, как человек, окончательно запутавшийся в этой жизни.

– Выходи за меня, – сказал я, оглушенный биением своего сердца, которое запрыгало в груди и поднялось прямо к горлу, мешая дышать.

Она мягко выдернула свою ладошку из моей ладони и посмотрела на меня с подозрением:

– Ты спятил, что ли? Марк? Ты чего?

– Не могу без тебя…

Эти простые слова и фразы я произносил впервые в своей жизни. И от того, как она их воспримет, зависела моя судьба. В тот момент я был готов взять ее вместе с Германом, с Тумановым, неважно, чтобы только видеть ее, слышать ее голос, иметь возможность дышать одним с ней воздухом. Все эти избитые слова о любви посыпались на ее голову, как увядшие цветы, не производя на нее никакого впечатления. Она просто удивилась, и все.

– Зачем тебе это? – наконец спросила она. – Ты хочешь, чтобы я снова вернулась в лес, только теперь не прятаться, а открыто разливать пиво твоим пьяным писателям и художникам, да? Чтобы я пропалывала грядки с луком в твоем садике, а не у Макса. Ты такой жизни мне желаешь?

– Мы можем жить в Москве, у меня есть квартира, даже теперь две! Я могу бросить бар! Ты, что хочешь ты? Скажи, я все для тебя сделаю!

– Да в том-то и дело, что ничего не хочу. Мне нравится спать, читать и слушать музыку. Это все. И от мужчин меня просто воротит. Не обижайся.

– Ладно… Забудь, что я тебе сказал. Я так и думал, что ты откажешься. Но и молчать тоже не мог. Скажи, что ты знаешь об отношениях Макса с Зоей?

Я готов бы зажмуриться, предполагая, что такой грубый переход от темы любви к вопросам убийства вызовет в ней злость, презрение или что-нибудь в том же духе. Но никакой реакции не последовало. Она совершенно спокойно отвечала мне на вопросы, понимая, что все это делается не из любопытства, а ради общего дела – поиска убийцы нашего друга.

– Зоя… Да, она бывала у Макса. Всегда приходила подшофе. Думаю, она была всерьез влюблена в него и страдала из-за того, что он к ней равнодушен, что ли… Нет, она тоже вызывала у него симпатию, иначе он не оставлял бы ее у себя, но все же в лесу знали, какая она…

– Какая?

– Милая, славная, красивая, но несерьезная. Но поскольку я все же жила в доме, то есть довольно близко к тем комнатам или кухне, где между ними происходили какие-то разговоры, то невольно могла что-то услышать. Так вот, она постоянно говорила ему о любви, говорила, что готова бросить свою профессию и поселиться у него, что будет ему готовить, убираться, все что угодно, чтобы он ее только не прогонял.

– А он? У него не было других женщин?

– Были, конечно. Но он открывал им дверь поздно ночью, когда я либо укладывалась спать, либо уже спала. Это были тихие и тайные свидания. Он стеснялся этого. Но вот скрыть визиты Зои ему не удавалось. Она была шумная, громкоголосая и так цокала своими каблуками по полу… Она старалась выглядеть очень женственно и даже по лесу по лесным тропам ходила, проваливаясь каблуками в землю.

Я извинился, метнулся на лестницу и позвонил Кострову:

– Фима, выйди из бара через садовую дверь и осмотри тропинку, которая ведет из леса к той двери, через ворота или калитку. Есть ли там на земле следы от женских шпилек, от тонких каблуков?

Я ждал его ответа недолго. Он перезвонил. Сказал, что перед воротами вся земля в таких вот глубоких проколах.

Я поблагодарил его и вернулся к Ольге.

Она посмотрела на меня с усмешкой, все поняла и спросила:

– Ты это серьезно, Марк? Думаешь, это Зоя?

– Если бы ты подтвердила, что Макс был влюблен в Соню, в юную девушку, к которой его и приревновала Зоя, то все встало бы на свои места.

– Но я не видела Соню! Ни разу в своей жизни.

– Но ты могла хотя бы предположить, что эту связь с ней и скрывал Макс. Что живи он один дома, ему было бы легче и не так стыдно, как перед тобой.

– Да это его жизнь, и с какой стати ему передо мной было бы стыдиться? Лишь потому, что он намного старше ее? Ей же не четырнадцать! Нет, Марк, вы идете по ложному пути.

– Но она в ту ночь была у моего дома и, возможно, в моем доме…

И я, который боялся этой версией вызвать насмешку Кострова, выложил все то, что узнал от Вершинина, Ольге.

– Интересная версия… – протянула она. – Шаль, говоришь, таблетки, следы каблуков… Да только кое-что не сходится. Чисто технически.

– В смысле? Думаешь, она не могла позаимствовать у кого-нибудь из своих друзей-художников пистолет или, к примеру, подняться ко мне в спальню за ключами, чтобы просто сбежать из леса? Не подставить меня, нет, а просто, находясь в состоянии шока, аффекта, попытаться сбежать!

– Каблуки мешают, – вдруг сказала она. – Ты говоришь, что возле ворот Костров обнаружил следы каблуков. Подумай хорошенько, если бы она, к примеру, в состоянии этого самого аффекта застрелила сначала Соню как соперницу, а потом, случайно нажав на курок, пальнула в Макса, быть может, еще и не зная, что это он, просто увидела силуэт человека на дороге… Так вот, как ты думаешь, она побежала бы прочь от места преступления на каблуках? Или все-таки сбросила их, схватила, чтобы не оставлять как улику, и побежала бы босиком?

Она была права. Конечно, она скинула бы с себя неудобные для бега туфли. И ко мне прибежала бы босиком!

– А ты не можешь вспомнить, что за шум был, кто кричал, почему ты проснулась?

– Кричала девушка, что-то типа «Не надо!», вроде как молила о пощаде… Потом какой-то мужской голос был, не разобрать, ну а дальше – два выстрела.

– Ты сразу выбежала на дорогу?

– Нет, не сразу. Во-первых, я была сонная, к тому же я испугалась! Я же сначала заглянула в спальню к Максу – его там не оказалось, потом позвала его, а уж когда увидела распахнутую дверь и домашние тапки на крыльце, поняла, что он по привычке, машинально сунул ноги в свои уличные башмаки и тоже побежал на крики.

– Ты сразу поняла, что это кто-то чужой кричит?

– Ну да. Не забывай, что Макс был доктором и что к нему обращались многие за помощью. Первое, что мне пришло в голову, что кто-то пришел к нам с бедой, а когда закричала женщина, то я вообще подумала, что она рожает. Разве могла я предположить, что сразу же за этим прозвучат выстрелы и будет убит мой дорогой Макс? Ты даже представить себе не можешь, что испытала я там, на дороге, когда обнаружила трупы… Ведь это так несправедливо!