японцев, учились у советских и американских офицеров, получали современное оружие… И вот итог: в Корее китайцы, считавшиеся народом невоинственным, показали себя отличными бойцами, дравшимися не только храбро, но и умело. Именно тогда Штаты впервые восприняли Китай всерьёз – ещё до его экономического рывка. Инерция этого отношения, самая настоящая синофобия, прослеживается до сих пор. Она только усиливалась по мере превращения Китая сначала в страну развитую, а затем – в один из глобальных полюсов.

Приказ о создании Корпуса китайских народных добровольцев для оказания помощи братской Корее Мао Цзэдун издал 8 октября 1950 года. Это был не корпус в нашем привычном понимании, а куда более крупное соединение: четыре армии и ещё несколько дивизий. Степень добровольно-принудительности можно обсуждать, но вот характерная история: генерал Сюй Циньсянь, известный тем, что в 1989 году отказался применить силу против демонстрантов на площади Тяньаньмэнь, за что был осуждён на 5 лет, юношей пошёл воевать в Корею добровольцем. Когда ему хотели отказать по причине несовершеннолетия, он укусил палец и написал заявление собственной кровью.

До последних дней Мао сомневался, стоит ли вмешиваться. 2 октября 1950 года писал советскому послу: «Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели. Однако, тщательно продумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьёзные последствия… Наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну… Лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить силы».

И тем не менее решился. Не без давления со стороны Сталина, который, предпочитая воевать чужими руками, убеждал помочь Киму. Сталин писал Мао: «Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи». Пекину пообещали помощь – прикрыть важные объекты истребительной авиацией, выделить кредиты, поставить оружие. Сталину вступление в войну Китая было выгодно ещё и потому, что Вашингтон до последнего заигрывал с Пекином, желая вбить клин между советскими и китайскими товарищами. Сталин не мог полностью доверять Мао, не без оснований подозревая в нём потенциального азиатского Тито, готового выйти из-под советской опеки (и действительно, уже во второй половине 1950-х отношения с Китаем ухудшатся, что впоследствии выльется в кровавую историю Даманского; вина лежит и на Мао, и на Хрущёве). Вступление Китая в войну повязывало его кровью. «Точка невозврата» оказывалась пройдена: китайцы и американцы становились врагами.

Самому Мао, конечно, победа США тоже была не нужна – враг тогда стоял бы у самых ворот, на реке Ялу. Корея могла стать плацдармом для вторжения Чан Кайши, не оставлявшего мыслей о реванше, в Китай.

Командующим корпусом китайских добровольцев был назначен генерал Пэн Дэхуай. Он родился в крестьянской семье, работал пастухом, шахтёром, поваром, строителем. Был кадровым военным, в 1928 году вступил в Компартию Китая. Воевал против гоминьдановцев и японцев. В КНР стал членом Центрального народного правительства. В 1954 году он будет назначен министром обороны, в 1956-м получит звание маршала, в 1959 году попадёт в опалу, в 1974-м скончается в заключении, в 1978-м его реабилитируют посмертно.

При штабе Объединённого командования, созданного из представителей Корейской народной армии и Народно-освободительной армии Китая (НОАК), работали советники из СССР во главе с заместителем начальника Генштаба – начальником ГРУ генералом армии Героем Советского Союза Матвеем Захаровым. Они координировали действия китайцев и корейцев.

Воевать китайские добровольцы начали уже в октябре. Пэн Дэхуай так описывал первые столкновения с войсками ООН: «Утром 21 октября дивизия нашей 40-й армии прошла неподалеку от Пукчжина и неожиданно столкнулась с марионеточными войсками Ли Сын Мана… Наши войска, используя характерную для них гибкую манёвренность, разгромили несколько частей марионеточных войск Ли Сын Мана в районе Унсан. 25 октября наши войска победоносно завершили сражение. Мы не стали преследовать противника по пятам, так как не уничтожили его главные силы, а разгромили всего 6–7 батальонов марионеточных войск, а также потрепали американские части… Основными компонентами в системе обороны противника были танковые части и фортификационные сооружения. Нашим добровольцам было невыгодно вступать в позиционную войну с войсками противника, оснащёнными современной техникой».

В токийский штаб войск ООН стали поступать тревожные сообщения о предполагаемом появлении китайцев. Союзники столкнулись с решительным сопротивлением по всему фронту. Воздушная разведка доложила: по мостам через Ялуцзян в Корею сплошным потоком идут войска и грузы. Американцам пришлось отменить директиву, запрещавшую бомбить объекты в восьми и меньше километрах от границы Китая. Теперь разрешалось атаковать пограничный Синыйджу, куда из Пхеньяна переехало правительство КНДР, и дороги – вплоть до мостов через Ялу.

В конце октября американские командиры уже не сомневались, что столкнулись с мощными организованными подразделениями НОАК. Китайцы стали основной силой, переломившей ход событий. Война снова покатилась на юг.

Михаил Светлов в 1951 году напишет небольшую поэму «Корея, в которой я не был», где сравнит Макартура с белым генералом Врангелем.

…Поздоровайся со мной, китаец!

Ты несёшь, я вижу, вдалеке

Фронтовой дорогою скитаясь,

Флаг освобождения в руке.

Голову не склонишь пред снарядом,

Ясен путь, и ненависть остра…

Дай и я присяду у костра,

Где кореец и китаец рядом.

Нечего греха таить, друзья!

Где встают отряды боевые,

Где уже никак терпеть нельзя, —

Там с любовью смотрят на Россию!

И не танки и не пушки шлём

Мы бойцам священного похода —

Мы родной Корее отдаём

Опыт освоения свободы…

Хотя слали, конечно, и танки, и пушки, и самолёты.

Уступая американцам в укомплектованности современным вооружением, китайцы были упорными бойцами. Предпочитали партизанскую тактику, в чём-то напоминающую восточные единоборства: истощение превосходящих сил противника, сохранение своих сил, создание условий для решительного разгрома врага. Если нет уверенности в успехе – лучше отступить. В бою нужно иметь численное превосходство, действовать скрытно и стремительно, главным образом ночью. Удары наносить с нескольких направлений по слабым местам обороны. Затяжных боёв с основными силами противника, занявшими оборону на подготовленных позициях, – избегать. Бить на марше. В случае отступления противника – преследовать. Блэр: «Солдаты Народно-освободительной армии Китая были мотивированными и хорошо дисциплинированным бойцами, привыкшими сражаться с минимальными удобствами и снаряжением. Опытные ветераны китайской армии подняли “мобильную партизанскую войну” на