В: Как вас понимать?

О: Он же не кастрат итальянский, не Харянелли[98]. Что с изъяном, это правда, но ведь не такого рода изъян.

В: Вы намекаете на его связь с горничной Луизой?

О: Именно, сэр.

В: И с иными девицами, что встречались в пути?

О: На других он и не глядел, сэр. Другие — так, баловство. Ну разве что приволокнётся за какой бабёнкой на кухне у Пуддикумба.

В: А вам, Джонс, разве не вздумалось приволокнуться — да ещё как бессовестно?

О: Шутил, сэр, право, шутил — и больше ничего. Много ли мне от неё было нужно? Один поцелуй.

В: И одна ночь в её постели?

О: Как быть, сэр, ведь я ещё не так чтоб стар. Я как-никак мужчина, и меня, с позволения сказать, порой разбирает. А тут эта фефёла: как взглянет на меня за ужином, так и осклабится. Самая обыкновенная деревенская клуша.

В: Хорошо. Вернёмся к Луизе. В каких вы сейчас мыслях касательно того, о чём рассказывали мистеру Лейси — что будто встречали её у заведения Клейборн?

О: Ту-то я видал мельком: прошмыгнула мимо — и в дом. А ночью при факелах хорошо не разглядишь. Я говорил мистеру Лейси, что не могу ручаться, а теперь точно знаю: ошибался. Глаза наши злоискательны: всё-то им видится дурное. То была не Луиза, меня обмануло сходство.

В: Стало быть, вы уверены, что обознались?

О: Уверен, сэр. А разве не так?

В: Почему вы спрашиваете?

О: Да вы как будто сомневаетесь. Насторожились, точно какое лихо учуяли. Право же, мне это только померещилось.

В: Вы доподлинно знаете, что Луиза не та, за кого вы её сперва почли?

О: Я поверил на слово мистеру Бартоломью, сэр. Лучше сказать, мистер Лейси поверил ему на слово, а уж я мистеру Лейси. Если с него этого слова довольно, то с меня и подавно.

В: Вы много с ней беседовали?

О: Мало, сэр. Она с самого начала задала такого форсу, что и не подступись. Чопорная, что монашкина курица. Иной раз поравняемся с ней мимоходом или сядем вместе ужинать — взглядом не удостоит. Словечком в пути переброситься — ни-ни. Недаром прозывалась на французский лад.

В: Откуда бы у горничной взялось столько чванства?

О: Такую уж моду забрала нынче их сестра. Всякая, чёрт их дери, корчит из себя госпожу.

В: Извольте в этих стенах выражаться пристойно!

О: Виноват, сэр.

В: Не слыхали вы, чтобы у неё имелось другое имя?

О: Нет, сэр. От кого бы мне было узнать?

В: Известно ли вам имя той, которую вы видели входящей в заведение Клейборн?

О: Нет, сэр. И мой спутник, который мне её указал, тоже не знал её по имени. Только слышал, что в заведении её величают Квакершей и для гостей она лакомый кусочек. Мы было решили, что джентльмен, коего мы туда доставили, тоже к ней пожаловал. Маркиз Л., сэр.

В: А, так вы доставили его в портшезе?

О: Да, сэр. Когда другой работы не находилось, я, бывало, зарабатывал на пропитание и таким промыслом.

В: И часто вы доставляли гостей к этому дому?

О: Иной раз случалось, сэр. Это уж как придётся.

В: Неужели же вы не прознали, как зовутся по имени тамошние потаскухи?

О: Нет, сэр. Мне только сказывали, будто там собраны наиотменнейшие шлюхи Лондона — оттого-то охочие до бабья богатые простофили… виноват, сэр, я хотел сказать — знатнейшие лондонские джентльмены в этом доме так и толкутся.

В: Вы точно знаете, что девица, которая с вами путешествовала, не шлюха?

О: Теперь уж точно.

В: Не расспрашивали вы Луизу про её жизнь — откуда она родом и прочее?

О: Расспрашивал, сэр, и не раз. Давно ли в услужении, у кого служила прежде. Только в Эймсбери отстал. Слова от неё добиться — как от скряги подаяния. А если и промолвит словечко, то ни о чём не промолвится. Про неё не скажешь, что язык без костей!

В: Что она рассказала про ночную отлучку из Эймсбери?

О: Всё отрицала, сэр. Сперва смешалась, потом вскинулась, потом скисла — и я мигом смекнул, что она лжёт.

В: Прежде чем вы узнали, что Дик допущен в её постель, не замечали вы их взаимной склонности?

О: Что до Дика, сразу было видно, что он от неё без ума: стоило посмотреть, что с ним делается, когда она рядом. Бывало, глаз с неё не сводит. Станет прислуживать хозяину — заодно и ей прислужит.

В: Как?

О: Как только может. То ужин ей снесёт, то узел притащит. Вон и старое присловье говорит: «Кто до баб слаб, тот у баб раб».

В: Она была сдержаннее в рассуждении своих чувств?

О: Не то чтобы сдержаннее, сэр, а хитрее. На людях обходилась с ним так, будто он ей не любовник, а любимая собачонка. Но после Эймсбери, когда дело вышло наружу, она уже не так таилась. Как сейчас вижу: сидит перед ним на коне, прижалась щекой к его груди и спит — точно отец с дитятей или муж с женой.

В: Это при её-то чопорности?

О: На то, сэр, и присловье: «Все они Евины дочери».

В: Она чаще усаживалась впереди него или позади?

О: Поначалу — как водится, позади: ровно попугай на жёрдочке. А на третий день перебралась вперёд: дескать, на холке мягче. Сказала бы уж напрямик, что ей мягче сидеть между ног этого похотливца, да простит меня ваша честь.

В: Вы не заговаривали с ней о Дике? Не спрашивали, имеют ли они намерение пожениться?

О: Не спрашивал, сэр. Мистер Лейси шепнул мне, чтобы я к ней больше с вопросами не лез — а то как бы не подумали, будто я по его наущению шпионю за мистером Бартоломью. Я и прикусил язык. Притом мне пришло на мысль — может, она просто углядела в моих словах насмешку над её влеченьем к убогому. А строгостью желала мне сразу показать, для моей же пользы, что надеяться здесь не на что.

В: Как это понимать?

О: Девица-то далеко не уродина, сэр. Я полагал поначалу, что страсть тропинку к женскому сердцу отыщет. Она всё могла прочесть в глазах моих…