– Ты ведь был уже у нас? – спросил он.

– Приходилось, – подтвердил Витек.

– Ладно, заходи.

Он посторонился, пропуская Витька, задвинул люк и затопал следом. В темноте Витек потерял значительную часть решимости. «Придушит еще, – с опаской подумал он. – А потом схарчит, как крысу, только шкуру обдерет. А что ему? Это не тихий Толян, который всего боялся».

– Ты там осторожнее, – предупредил сверху Гриб, – третьей снизу ступеньки нет. Какие-то пидоры отпилили.

«Не придушит, – понял Витек, – иначе не предупреждал бы». Он благоразумно не стал признаваться, что ступеньку спилили они с Толяном.

Витек спрыгнул на пол.

– А почему ты мокрый все время? – спросил он у Гриба.

– Рыбачил, – ответил тот, – снасти ставил.

– И как улов?

– Есть кое-что, – довольно ответил Гриб. – Вон, посмотри.

Витек скорее угадал по дуновению воздуха, чем увидел, что тот махнул рукой.

– Не вижу ни хрена!

– Ах, да, – вспомнил Гриб, – ты же не наш.

Он посветил на пол фонарем.

– Ой, блядь! – сказал Витек и невольно отвернулся.

– Что, не видал раньше таких? – довольный произведенным эффектом, спросил Гриб. – Ты не бойся, они снулые. Я их сразу дубинкой по башке, а потом они уже и не просыпаются.

Витек посмотрел еще раз. В углу лежали кошмарные уроды, похожие на огромных крыс, но в чешуе, с рыбьими хвостами и когтистыми лапами. У них были такие злобные морды, что даже к снулым он не рискнул бы прикасаться.

– Наверху про таких никто и не знает, – заметил Витек.

– Это московская порода, – объяснил Гриб. – Я раньше в Питере жил – там другие.

«Как же он в Москве-то оказался? – удивился Витек. – Ведь московская и питерская канализации между собой не сообщаются». Но интересоваться не стал. Вместо этого он спросил:

– А питерские какие?

– Помельче и хвост у них плоский. Но эти вкуснее.

– А почему московские такие большие?

– А ты чего хотел? – засмеялся Гриб. – У вас одних ядерных реакторов в городе шесть штук работает. А химии сколько. Секретные лаборатории опять же. И все стоки идут сюда. Вот они и растут.

– Знатный улов, – запоздало похвалил Витек. – И что ты с ними будешь делать?

– Одних продам, других поменяю, парочку сам съем.

– Кстати, как вы их называете?

– Чундрасами.

– Почему так странно?

– Это от крысы Чучундры из мультфильма. Они ведь тоже от крыс произошли.

– Ясно.

– Тебе, кстати, не надо?

Гриб взял одну чундрасу за хвост и поднял. В ней было килограмма полтора.

– Смотри, какая красавица! – плотоядно сказал он. – Недорого отдам.

Витьку не хотелось обижать его отказом.

– Мне готовить негде, – сказал он.

– А их и не надо готовить, – стал нахваливать свой товар Гриб. – Шкуру снял, посолил и через пять минут можно есть. Хорошо еще лимонным соком сбрызнуть, но лимоны в реке редко попадаются. А печень у них вообще деликатес. Говорят, на фуа-гра похожа.

– Я поел недавно.

– А-а, ну как знаешь. У меня их и так заберут.

– Попробуй в ресторан сдать, – посоветовал Витек. – Они возьмут, если правда на фуа-гра похоже.

Одна чундраса вдруг ожила, разинула зубастую пасть и сделала выпад в сторону Гриба. Тот мигом схватил прислоненную к стене дубину и стукнул ее по голове. Она опять уснула.

– А они бывают больше? – спросил Витек.

– Бывают. Со свинью могут вымахать. Но я таких не ловлю – они уже невкусные становятся.

– А как ты их ловишь?

– Не скажу, а то все станут ловить. Что я тогда смогу заработать?

В голове у Витька уже вызрел план.

– Ладно, не говори, – сказал он. – Мне это и не надо. У меня к тебе другое дело.

И он стал что-то очень тихо говорить Грибу на ухо. Тот слушал и кивал, изредка вставляя «дык», «лады», «как два пальца», «бля буду», «а то как же».

Когда в тоннеле послышался звук приближающегося катера, у Витька и Гриба все уже было готово. Витек зажег два файера, украденные в туристическом магазине. Первый поставил так, чтобы было видно налепленный на стену плакат, а вторым стал размахивать над головой. На плакате было написано: «Стойте! Надо поговорить! Пожалуйста!» Когда он его писал, то подумал, что надо бы обратиться к олигарху по имени, и долго вспоминал, как того зовут. Дербанович? Нет. Дербанило? Вряд ли. Дербанян? Сомнительно. Так и не вспомнил и решил обойтись без имени. Хуже будет, если ошибешься.

Гул моторов приближался. Катер двигался против течения. Значит, олигарх ехал домой. На работу ему в обратную сторону, говорил Гриб. Вот луч прожектора пробился из-за закругления поворота далеко внизу по течению и осветил тоннель метров на пятьсот. Впереди, как обычно, шел скутер.

Кортеж приближался стремительно. Теперь они уже должны были видеть Витька и его плакат. А раз так, то хотя бы слегка сбросить скорость. Но звук двигателей оставался ровным и монотонным.

«Сейчас они меня заметят, – думал Витек. – Вот сейчас прочитают плакат и захотят поговорить. Ну! Стойте же!»

Но вместо этого на катере включили громкоговоритель.

– Внимание на берегу! – гаркнул металлический голос. – Опустите файер! Не двигаться! Не сходить с места! Это в ваших же интересах!

Кортеж пронесся мимо, обдав его брызгами. Потом на катере открылся люк и оттуда высунулся человек с автоматом. Он прицелился и дал очередь поверх головы Витька. По кирпичной стене защелкали пули, и на него полетели осколки. Витек бросился вниз и лег на живот.

– Счастливо оставаться! – насмешливо сказали в громкоговоритель и захохотали.

– Суки лагерные! – крикнул вслед раздосадованный Витек. – Я же поговорить хотел!

Но они не услышали. Катер уплывал вверх по говенной реке. Еще немного и он исчез бы совсем.

Но Гриб знал свое дело. Он натянул переброшенный через реку канат, до времени лежавший на дне, как раз до уровня винта катера. Катер зацепил его, канат намотался на винт. Но не удержал его, а лопнул. Катер потащил за собой обрывки каната, а также насаженную на крючки приманку – трех мелких чундрас.

Это движение недолго оставалось незамеченным. Со дна реки поднялась большая чундраса и заглотила одну наживку. И дернулась в сторону. Она была очень сильной, и катер качнуло. Потом оставшуюся наживку заглотили две другие крупные чундрасы. Они стали дергаться в разные стороны. Катер закачался. Винт продолжал наматывать на себя канат, и вскоре катер встал. Чундрасы рычали от боли и дергали его в разные стороны.