– Нет!

В голосе Кэт прозвучала мука. Она и раньше не желала слушать подобные рассказы, которые никак не соответствовали той всеобъемлющей любви к мирозданию, которую исповедовала Те Ронга. И в этот миг она окончательно приняла решение. Бесшумная и невидимая, словно тень, она подошла ближе к пленнику, вытащила из-за пояса нож и перерезала путы Кристофера.

Молодой человек с удивлением уставился на нее.

– Ты отпускаешь нас? – недоверчиво спросил он. – Дай мне нож, я освобожу остальных…

Когда она не сделала этого, он поднял с земли камень, проверил, острый ли он, и обернулся к спящему Уэйкфилду.

Кэт покачала головой.

– Нет! – решительно произнесла она. – Я отпускаю не вас, а только тебя! Ты один сумеешь скрыться. Если ты отпустишь всех, стража поднимет тревогу еще до того, как из загона выйдут первые пленники. Ваш корабль давно ушел. Если вы попытаетесь вернуться домой пешком, вас снова поймают или застрелят при попытке к бегству.

Кристофер закусил губу. Она была права. Даже если они сумеют незаметно освободиться – а это было маловероятно, потому что маори, сторожившие их, хоть и отвлекались, но все же не спали, – у девятнадцати растерянных, совершенно не привыкших к жизни в лесах мужчин, шатающихся по округе, не будет ни малейшего шанса добраться до Нельсона. А если он уйдет один, то до утра его бегства никто не заметит. Может быть, даже и позже, он ведь не помнил, пересчитывали ли пленников. Кроме того, он знал эту землю, знал, как дойти до Нельсона. Не исключено, что он сможет привести подмогу. Никто ведь не говорил, что казнь состоится сразу на следующее утро…

Крис подавил в себе чувство вины. Он слишком хотел жить! Молодой человек ловко проскользнул под забором и внезапно схватил Кэт за руки:

– Спасибо! Большое спасибо, Поти. И еще раз: мне ужасно жаль…

– Уходи! – сказала Кэт, указывая на границу мараэ, за которой сразу же начинался лес. – Иди вдоль забора, за кухней есть еще одни ворота. Дорога ведет к ручью, а тот – к реке…

Девушка развернулась и пошла прочь, когда Крис слился с тенью. Но затем, когда она снова прокралась от загона к площади для собраний, чтобы незаметно смешаться с причитавшими там женщинами, она услышала голос Те Рангихаэаты:

– Откуда ты идешь, дочь моя?

Кэт вздрогнула. Она предполагала, что вождь стоит у носилок своей жены, но, судя по всему, ему хотелось побыть одному. От дома собраний он прекрасно видел всю деревенскую площадь – наверное, и загон с пленниками тоже.

– Я… я просто бродила… – пробормотала она. – Мое сердце исполнено печали…

– Но не жаль ли тебе пакеха? – Голос вождя вдруг зазвучал настороженно. – Они умрут, и ты знаешь это, не так ли?

– Да? Так решили? – Кэт притворилась удивленной, но лгать она не умела. – Что ж, они… они заслужили это. Этот Уэйкфилд плохой командир, а уж офицер… Они…

– Стало быть, ты не считаешь себя пакеха, Кэт? – спросил вождь.

Кэт вздрогнула. Ее никогда не называли этим именем, которое она взяла себе после прибытия в деревню маори. Те Ронга всегда звала ее только Поти.

– Я чувствую себя как дочь Те Ронги! – твердым голосом заявила она, и это была правда. – Это значит, что я чувствую себя как человек. Тангата, понимаешь?

Она произнесла это слово с кратким «а» после первой «т». Так называли всех людей в мире. Слово с долгим «а» относилось только к членам племени.

Вождь внимательно смотрел на нее.

– Что ж, по крайней мере, ты выучила наш язык, – произнес он, а затем махнул рукой в сторону пленников за оградой. – Завтра ты объявишь им приговор. Докажи нам, что ты тāнгата, часть нгати тоа.

Кристофер оставил деревню позади, но далеко не ушел и при этом не мог объяснить самому себе причину задержки. Он ведь должен хотеть лишь одного: как можно скорее спасти свою шкуру, быть может, даже привести помощь для остальных. Особенно его беспокоило последнее. Если он сейчас бросится в Нельсон и расскажет о приговоре, брат капитана Уэйкфилда немедленно отправит людей освобождать пленников. Возможно, это снова будет разношерстная компания, которую маори одолеют играючи. Появятся новые жертвы, и эти стычки в конечном итоге окончательно перерастут в войну. И в конце концов вести ее будут настоящие солдаты из оклендского гарнизона. Против них у деревни Те Раупарахи нет никаких шансов. А Кэт… Крис вспомнил рассказы о побоищах и резне, случавшихся в самых разных колониях. Если дело примет скверный оборот, ни поселенцы, ни туземцы не остановятся перед убийством женщин и детей.

Нет, прежде чем эта лавина сойдет с гор, он должен разобраться в ситуации. Если маори отложат казнь, он отправится в Нельсон и все там расскажет. В конце концов, собственный народ ему ближе, чем чужая девушка. Но если англичан убьют прежде, чем он успеет добраться до поселения, то спешить ни к чему. Он посоветуется с Таккеттом, тот попытается утихомирить переселенцев из Нельсона и в итоге начнет новые переговоры с губернатором Окленда.

Крис спрятался неподалеку от деревни – это оказалось несложно, в детстве он много времени провел с детьми маори и научился маскироваться, а также находить съедобные ягоды и корни. Он провел остаток ночи у реки, немного подкрепившись за это время. Чтобы отвлечься, он думал о ферме в Кентербери, на которую так надеялся. И когда он наконец уснул, у дочери Джона Николаса Бейта, которая должна была помочь ему в достижении цели, были черты лица светловолосой маори.

Кэт могла бы сказать Крису, что такой человек, как Те Раупараха, не меняет своих решений и редко откладывает их осуществление. Вождь племени не собирался передавать Те Рангихаэате право привести приговор в исполнение, не собирался он и заставлять юную тохунга зачитывать его преступникам. Вместо этого он рано утром явился к пленникам, кутаясь в роскошный плащ вождя, сотканный из перьев киви, со всеми своими регалиями. Не вдаваясь в подробности, он собрал воинов маори и с таким эскортом отвел протестующего Уэйкфилда и его людей на поляну у реки, расположенную немного в стороне от причала и деревни.

За ним последовали женщины и дети, в том числе и Кэт, которая боялась, что ее вот-вот попросят переводить слова вождей. Что ж, арики хотя бы не отправил ее одну к этим мужчинам…

Расставив своих воинов вокруг растерянных англичан, которые не знали, то ли им отчаиваться, то ли надеяться на что-то, Те Раупараха подошел к Уэйкфилду и Томпсону. К этому моменту офицер снова пришел в себя. Он едва держался на ногах с перекошенным от боли лицом, опираясь на одного из своих спутников, его форма на плече пропиталась кровью.

– Ему нужен врач! – заявил капитан Уэйкфилд. – Вы можете доказать свою добрую волю, отпустив его первым.

Но вождь не обратил на него внимания.

– Где человек, который говорит на нашем языке? – спросил он, разглядывая пленников.