Возможно, у несчастного безумца и его нянюшки была еще одна дочь, но она умерла во младенчестве.

Не только народ, но и аристократы выказывали приязнь подруге короля. Иоланда Арагонская, супруга принца крови, одна из первых стала покровительствовать Одетте и на долгое время заручилась ее расположением. Маленькую Маргариту Валуа она воспитывала вместе со своей дочерью Марией.

Торжество герцога Бургундского длилось недолго. Убийство Людовика фактически привело к гражданской войне, причём обе стороны пытались установить контроль над королевой и дофином.

Орлеанская партия, вопреки расчётам герцога Бургундского, отнюдь не была уничтожена. После гибели Людовика его сыновей взял под защиту Бернар VII Арманьяк, а вскоре (1410 г.) выдал свою дочь Бону за Карла, нового герцога Орлеанского (его первая супруга Изабелла Французская умерла родами). Через пять лет кропотливой, почти подпольной работы Арманьяк заключил союз с герцогом Бретонским; к ним присоединились герцог Бурбонский и его сын граф Клермонский, а также графы д'Э, д'Алансон, де Вандом и де ла Марш. Единомышленники в качестве эмблемы использовали белый шарф через плечо или белую повязку на рукав. Это был знак, введенный в войсках еще Жаном I, дедом графа Бернара.

По имени самого активного и сильного вождя этой партии всех его сторонников стали называть «арманьяки». Их было легко отличить от сторонников Жана Бесстрашного, бургиньонов, носивших зеленые плащи с белым Андреевским крестом – цвета и символ Бургундского дома.

Вооруженные столкновения сторонников обеих группировок грозили перерасти в гражданскую войну. Но она показала, что силы враждующих сторон примерно равны. Ни бургиньоны, ни арманьяки не могли добиться решающего перевеса.

Изабелла же разыгрывала свою козырную карту: пыталась с помощью брачных союзов своих детей объединить королевскую семью. В декабре 1413 г. королева женила младшего сына, Карла, графа Понтье, которому в то время исполнилось десять лет, на Марии, дочери кузена Карла VI, Людовика II Анжуйского, короля Неаполитанского. Позднее в том же году состоялась ещё одна свадьба – наследник престола Людовик взял в жёны Маргариту, дочь герцога Бургундского.

По-видимому, в это время королева сделала выбор в пользу бургиньонов и опиралась на помощь Жана Бесстрашного, который занял Париж.

Как полагают, междоусобия во Франции спровоцировали новый виток Столетней войны. Против возрастающей мощи арманьяков герцог Бургундский просил помощи у англичан.

Население Парижа, возмущенное расточительностью двора и увеличением налогового гнета, восстало. Кабош, он же Симон-Башка, живодер с Большой Бойни, поднял парижан против призрачной власти Карла VI. Восставшие учинили резню, убивая всех придворных, «подававших королю дурные советы». Изабелла разделила с герцогом Бургундским все тяготы мятежа. Множество высокородных вельмож было схвачено и осуждено на смерть. Приговоры немедленно приводили в исполнение. Мятеж захватил все слои общества, в нем участвовали даже представители духовенства. Восстание принимало характер стихийного бедствия. Поэтому вступление Бернара VII в Париж и разгром кабошьеров рассматривались как благо. Бургундские войска были отброшены, у них отбили Компьень и Суассон. Но Арманьяк не воспользовался победой – его звал родной юг. Он вторгся во владения графа де Фуа. Только благодаря вмешательству папы между домами Арманьяк и Фуа было заключено перемирие на сто лет. Теперь ничто не мешало графу всеми силами включиться в борьбу за власть у трона безумного Валуа.

В 1415 г. он стал капитаном всех крепостей и получил управление финансами государства; ему был пожалован меч коннетабля. Тем самым Арманьяк стал фактическим правителем Франции. Ценой самых непопулярных мер ему удалось несколько выправить положение в стране. С помощью обременительных налогов и переплавки церковных сосудов на фальшивую монету он реорганизовал армию. Не занятые в войске парижане обязаны были нести службу по охране стен.

Эти меры были более чем своевременны – из-за пролива приходили вести, что англичане готовят вторжение. Арманьяк бросил армию на Гарфлер, но шансов у французов не было, поскольку во главе англичан стоял непобедимый Генрих V.

Он стал королем после смерти своего отца Генриха IV Ланкастерского, узурпировавшего корону у Ричарда II. Власть, добытая преступлением, не пошла во благо старому Ланкастеру, хотя он был мужественным, способным и от природы милосердным человеком. Бурные события начала его царствования сменились тяжелой болезнью и непреходящим страхом перед старшим сыном, якобы желавшим его смерти[21]. В 1412 г., когда король уже не мог ходить и едва держался в седле, его с трудом отговорили от попытки вторжения в Аквитанию. Зиму он кое-как промучился, мечтая о Крестовом походе, но весной отдал душу Всевышнему.

На престол вступил 26-летний Генрих V.

Он даже внешне удовлетворял предъявляемым монарху требованиям. В молодости у него было чистое овальное лицо с длинным прямым носом, румяными щеками и живыми темными глазами, мягкими в минуты покоя, но грозными в гневе; сильная, подвижная, стройная и одновременно крепко сложенная фигура. Генрих обладал твердым рыцарственным характером, но был подвержен мечтам: пламенно желал образовать империю, подобную Анжуйской, стать во главе Западной Европы и направить все ее силы на Крестовый поход.

К этому времени вся Англия проявляла желание и готовность воевать с Францией. «Как это было заведено в тогдашней Англии, все подавалось под соусом из фраз противоположного смысла», – говорилось только о восстановлении справедливости, восславлении Господа, нежелании проливать христианскую кровь и пр. Заседание парламента, принимавшего решение о начале войны, началось с проповеди кардинала Бофорта, завершившейся словами: «Пока у нас есть время, давайте же делать добро всем людям». Понятно, что все это должно было означать скорейшее вторжение во Францию.

Когда Генрих V бросил всю английскую мощь через пролив, как бы продолжая затянувшуюся историческую месть за экспедицию герцога Вильгельма Нормандского, то мог рассчитывать на поддержку немалой части предков тех, кто сейчас является французским народом.

Франция пребывала в состоянии политической нестабильности.

Ни королева, ни дофин Людовик не смогли найти общий язык с властным, не терпящим возражений Арманьяком. Маленький Карл Пуатье, напротив, казалось, обрел идеал и открыто предпочитал его общество любому другому. Дофин пытался организовать собственную партию, равно враждебную обеим сторонам. Но безуспешно – он оказался слишком юн и незначителен для того, чтобы противостоять таким соперникам, как Бернар Арманьяк и Жан Бесстрашный.

30 июля 1415 г. арманьяки и бургиньоны заключили между собой очередное перемирие, в то время как англичане высадились на французском побережье. Генрих предложил дофину покончить с войной одним сражением. Вызов был отклонен.