такого горя. У молодого хозяина сердце каменное. Такое же, как у майора Урсулино. Он будет обращаться с ними, как со скотом. Горе придет в Санта-Фе. На другой день — чего никогда не случалось — дона Марикинья не вышла, как обычно, рано утром на кухню. Несчастная старуха заболела. Не встала она потому, что в боку была резкая боль, будто от удара ножом. А на следующий день у нее появилась рвота и боль настолько усилилась, что стало трудно дышать. Срочно послали в Гойану за доктором Белармино — этот молодой врач пользовался славой чудодейственного исцелителя. Через два дня хозяйка энженьо Санта-Фе скончалась. Крики Оливии в эти дни были невыносимы. Негритянки оплакивали смерть своей госпожи, как родной матери. Санта-Фе погрузилось в траур. Старый Томас стал мертвецом еще при жизни. Другое дело его жена. Ее любили, ее слушались. Невольники встревожились. Ведь теперь сеу Лула станет хозяином энженьо. Николау побежал в Санта-Розу просить покровительства владельца энженьо. Он хотел, чтобы тот его купил и вырвал из когтей нового хозяина.

Несколько дней спустя после смерти доны Марикиньи сеу Лула, одетый в глубокий траур, собрал негров во дворе каза-гранде и держал перед ними речь. Он говорил не так, как прежде. Теперь, когда Лула стал полновластным хозяином, он резким, крикливым голосом отдавал распоряжения управляющему энженьо, негру Деодато. Сеу Лула потребовал, чтобы в энженьо никто не болтался без дела. Отныне каждый вечер негры должны читать «Аве Мария». Им запрещалось ходить молиться святому Косме и святому Дамиану. Это равносильно колдовству.

Сеу Лула, лежа в гамаке, играл с дочкой, ползавшей на четвереньках. Ее белокурые волосы, ее звонкий смех, голубые глаза смягчали молодого хозяина. По вечерам управляющий докладывал о выполненной работе. Но сеу Лула, казалось, не слышал, что ему говорят. Он не ходил на плантации, целыми днями лежал на веранде в гамаке и читал газеты.

Оливия металась по дому; Амелия заменила на кухне мать. Она наблюдала за варкой ангу, за приготовлением еды для негров.

Нежные ручки доны Амелии заменили огрубевшие руки доны Марикиньи.

Шли годы. Сеу Лула стал капитаном Лулой де Оланда. Негров в Санта-Фе поубавилось. Николау был продан, двое умерли от лихорадки. Эпидемия чумы, которая ураганом пронеслась через Пилар, унесла в могилу пятерых, работавших на сахарном заводе Санта-Фе. И все же энженьо собирало свои урожаи. Вопреки всему, земля давала всходы и управляющий Деодато вел хозяйство. Тесть оставил наследство в золотых монетах. По тому времени это было довольно приличное состояние. Сеу Лула не хотел его трогать. Оно пойдет на воспитание дочери. Он пошлет Ненем учиться в лучший коллеж Ресифе, Кабриолет по-прежнему позванивал на дороге и на улицах Пилара. Капитан Лула де Оланда в своей коляске, запряженной парой серых лошадей, приезжал на воскресные мессы, как король. Кучер приносил две шелковые подушки и подкладывал их хозяевам под колени. Люди поглядывали на эту роскошь с неприязнью. Паршивый фидалго! Приехал в Ресифе гол как сокол, а тут изображает из себя вельможу. Лула де Оланда в черном шерстяном костюме входил в церковь, склонял голову к земле, истово крестился и читал молитвы, как святоша. Дона Амелия, в кружевах, с золотыми кольцами на руках, гордо следовала за ним, точно призрак. Она выходила из церкви и садилась в коляску. «Лула ни у кого не бывал. Судья после раздела наследства Томаса стал для него врагом. Один лишь каноник Фредерико поддерживал с их семьей какие-то отношения. Но никогда не решился бы просить капитана «Лулу о пожертвовании на церковь: все равно тот не дал бы. О его жадности ходило много разных слухов. Говорили, что, при всей роскоши своего выезда, он морит негров голодом. Те, кто в Пиларе привык к подаркам капитана Томаса, не скрывали своего недовольства новым хозяином энженьо. О нем стали рассказывать всякие истории, изображая Санта-Фе как новое Итапуа. Капитан не обращал ни на кого внимания. Ему было наплевать, что думают о нем другие. На святой неделе он вместе с Амелией отправился в церковь на пасхальное богослужение. Капитан выглядел очень эффектно.

Черный шерстяной костюм, серьезное лицо, устремленные в землю глаза — все, как у набожного, истинно верующего человека. Люди утверждали, что это притворство, — у негров в его энженьо спины все в рубцах. Капитан Лула обманывает бога своим внешним благолепием. Жалели дону Амелию, которая, должно быть, очень страдает в руках этого безжалостного человека. Сеу Лула никуда не выезжал из своего энженьо. Либеральная партия лишилась избирателей Санта-Фе. Сидя у себя дома, капитан не помышлял о политике.

Когда к нему приходили рассказывать о различных ссорах, о подготовке к выборам, он заговаривал о Нунесе Машадо, об отце, которого убили в лесу, как бандита. Единственно, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое: от гостей, от всяких сборищ он ждал одних только неприятностей. Негры страдали от произвола сеу Лулы. Негритянка Жермана чуть не умерла, когда хозяин продал ее сына Шикиньо и того отправили на юг страны. Сеу Лула решил избавиться от Шикиньо, потому что считал его опасным смутьяном. Управляющий Деодато, по наущению хозяина, стал обращаться с невольниками, как палач. Кнут безжалостно ходил по спинам негров. Слухи о зверствах Деодато разнеслись по всей округе. Говорили, что, мол, у хозяина энженьо Санта-Фе есть такой негр, который избивает других невольников до смерти. Никто не мог понять, что случилось с неграми Санта-Фе. Всегда такие тихие и послушные, они теперь работали только из-под палки.

О Санта-Фе стали говорить, что это самое страшное энженьо в долине. Деодато избивал своих собратьев куда сильнее, чем майор Урсулино. Во всем виноват капитан Лула де Оланда. Как мог он, такой благовоспитанный человек, с такими прекрасными манерами, допустить все эти безобразия? Второй ребенок доны Амелии родился мертвым. Акушерка сказала, что у него была голова чудовища. Он родился уродом. Это кара божья! Негритянки оплакивали горе госпожи. После неудачных родов Амелия, потеряв много крови, стала похожа на привидение. Теперь она была не способна рожать. Господь лишил ее этой благодати. Капитан был безутешен, он стал еще печальнее, молчаливее, и только белокурые волосы Ненем, ее голубые глаза наполняли радостью отцовское сердце.

В этом году в Санта-Фе едва-едва собрали урожай. Не оказалось даже лошадей, чтобы вертеть жернов на сахарном заводе. И все же доход от сахара позволил Луле не трогать наследства капитана Томаса. Золото пойдет на воспитание Ненем.

IV

К неграм пришло освобождение[39], и они ушли