Дена же несколько раз исподтишка поглядывала на него и пришла к выводу, что на вид он ничего себе, даже неплох. Ей нужен был человек, с которым не стыдно показаться на людях, когда понадобится. С приличной внешностью, не из их круга. Может, стоит дать ему шанс, пусть попробует.

Вердикт

Нью-Йорк

1976

Доктор Диггерс знала, что Дена ходила на свидание с Джерри, однако Дена об этом ни словом не обмолвилась. Но сегодня, когда доктор Диггерс провожала ее к двери, Дена сказала как бы между прочим:

— Да, кстати, я говорила, что мне звонил доктор О'Мэлли, который рекомендовал вас?

— Нет. Кажется, не говорили.

Дена достала пальто из шкафа.

— В общем, пару раз мы с ним ходили на вечеринки. Но он не особо разговорчив. Только и делает, что сидит, смотрит на меня и роняет предметы. Он так нервничает, что и меня начинает трясти.

О господи.

Дена надела пальто.

— Вы про него что-нибудь знаете?

— Могу сказать только, что о нем очень хорошо отзываются и как о человеке, и как о профессионале.

— Да, уверена, он замечательный человек… и все такое. Он симпатичный, просто, видимо, не моего типа. Знаете, он… ну, скучноват.

— Скучноват? Джерри О'Мэлли?

— По крайней мере, для меня. У нас, наверное, просто нет ничего общего. Он даже телевизор не смотрит.

— Ясно.

— Он славный, но водить его за нос не стоит.

— Ну да.

Дена ушла, а доктор Диггерс подумала: интересно, скоро ли объявится Джерри? Он объявился ровно через три недели и один день.

Дена раз за разом отклоняла свидание с Джерри, и он был в недоумении.

— Я знаю, тебе нельзя вмешиваться, но вроде я пришелся ей по душе. Мы обедали вместе, пару раз ходили на спектакли, и тут вдруг она перестает со мной встречаться, а я не понимаю, что стряслось. Вроде так все отлично шло. Я был джентльменом, не лез к ней, хотел, чтобы она меня получше узнала, по-моему, никаких ляпов не допустил, в основном давал говорить ей. Просто не понимаю. Мне-то казалось, все хорошо, в последний раз она даже чмокнула меня в щеку на прощанье. Она бы этого не сделала, будь я ей гадок, правда? Может, кого другого встретила?

Диггерс выслушивала это минут двадцать. Наконец решила прервать его страдания. Другого пути у нее не было.

— Джерри, она считает тебя скучным.

Джерри аж задохнулся:

— Скучным?!

— Скучным.

— Как — ску?..

— Скучным. Я говорю тебе это только потому, что она сказала это после окончания сеанса, так что я не нарушаю конфиденциальность. Она о тебе хоть что-нибудь знает?

— Нет, мало. Но что прикажешь делать — сидеть и разглагольствовать о себе, любимом? Предоставить ей резюме? О господи, Лиз, может, я и впрямь скучный.

Элизабет Диггерс готова была дать себе по лбу за то, что вмешалась.

— Джерри, мне что, снова тебя психоанализу подвергать? Что сталось с мистером Душа Вечеринок? Никто не умеет так насмешить, так увлечь рассказом, как ты. Расскажи ей о себе. Давай-ка, брат, бери быка за рога.

Джерри повесил трубку и старался не думать, но одно слово крутилось у него в мозгу заезженной пластинкой. Даже часы отстукивали: скучный… скучный… скучный. Он надел куртку и приносящую удачу бейсбольную кепку. Первое, что он сделает, это купит телевизор.

Как вы попали в Карнеги-Холл?

Нью-Йорк

1976

Джерри не сдавался, и Дена продолжала отклонять свидание за свиданием. Несколько раз она говорила «да», а в последнюю минуту отказывалась, пока он не взял ее за горло. Он пригласил ее на концерт в Карнеги-Холл и сказал, довольно настойчиво, что совсем было на него не похоже, прежде чем она успела повесить трубку:

— Дена, пообещайте, что вы не откажетесь в последнюю минуту. Эти билеты почти невозможно было достать. Прошу вас, дайте слово.

— Послушайте, Джерри, пригласите лучше кого-нибудь другого. Я ничего не могу обещать с этой работой.

— Пожалуйста, постарайтесь. За эти билеты я отдал одну руку и половину ноги. Ладно?

Дена посмотрела в еженедельник. Она ненавидела, когда ее прижимают к стенке.

— Когда это, говорите?

— В следующую пятницу, девятого.

— У меня в пять приглашение на вечеринку. Во сколько начинается концерт?

— В восемь.

— Ладно, но встретимся там.

— В Карнеги-Холл. В восемь. Но, Дена, если у вас не получится, позвоните мне и…

— Ладно. Хорошо, позвоню. Я записываю.

В пятницу, девятого, около семи сорока, Дена посмотрела на часы и застонала. Уже поздно. Она знала, что не нужно соглашаться на это свидание. Он наверняка уже там, ждет ее, а она далеко, в центре города. Она попрощалась с хозяевами и, спускаясь в лифте, в очередной раз дала себе клятву не строить планов заранее. Лил дождь. Она всегда могла отговориться тем, что не поймала такси. Но, сев в машину, передумала. Ей нравилось ехать по Нью-Йорку в дождь, нравилось, как неоновые огни сливаются в разноцветные пятна на темных окнах, отражаются в мокром асфальте. Город казался таким трогательным, таким волшебным.

Когда они подъехали к району театров и добрались до Пятьдесят седьмой улицы, было уже десять минут девятого. Ни одной машины перед Карнеги-Холл. Все уже вошли, кроме мужчины в вязаном колпаке с помпоном, играющего на скрипке, и еще одного человека с букетом в руке. Она потянула большую медную ручку стеклянной двери и вошла в холл, молодой человек с розами последовал за ней.

— Мисс Нордстром?

Дена обернулась:

— Да.

— Мисс Нордстром, я должен проводить вас к вашему месту.

Дена сказала: «Вот как», — и пошла за ним влево, вниз по лестнице, в небольшой зал. Он придержал для нее дверь:

— Сюда.

Зал был пуст, но он не дал ей возможности ничего сказать, проводил по проходу, усадил на четвертый ряд, в самый центр, отдал розы и программку и удалился.

Сцена оказалась пуста, стояли только фортепьяно, контрабас и ударные. Она огляделась. Наверное, не туда попала. Глянула в программку, потом прочитала внимательней:

СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ МИСС ДЕНЫ НОРДСТРОМ, ИСПОЛНЯЕТ ДЖ. О'МЭЛЛИ И К°, С НАДЕЖДОЙ ДОКТОРА О'МЭЛЛИ НА ТО, ЧТО ЕГО НЕУГАСАЮЩАЯ ЛЮБОВЬ ПРОИЗВЕДЕТ БЛАГОПРИЯТНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ НА ЛЕДИ.

В этот миг свет в зале приглушили и на осветившуюся сцену вышли Джерри О'Мэлли в черном галстуке-бабочке и еще двое мужчин в смокингах. Он поклонился и сел за фортепьяно. Посидел секунду, кивнул, и трио заиграло выбранную им старую песню Лернера и Лейна,[35]где говорилось как раз о том, чего он не мог выразить словами. И тогда он спел ей: