– Избыток, так сказать,- серьезно вставил Травицкий.

Филипп сбился с мысли и замолчал.

– В общем, мне интересно…

Травицкий в грустном недоумении вздернул бровь.

– Вернее, не то чтобы интересно,- заторопился Филипп, начинавший злиться,- а… как бы сказать… ритм работы безопасника не оставляет времени на самокопание… и ненужный самоанализ…- Филипп запутался окончательно, уже не представляя, что хотел сказать. Но Травицкий не стал иронизировать.

– Странное дело,- сказал он с удивлением, собрав морщины на лбу.- Умные, безусловно одаренные люди идут работать туда, где их талант почти не используется! Где нужна прежде всего не ясная голова, а крепкие ноги и бицепсы, "талант" мгновенно нажимать нужные кнопки, быстро бегать и высоко прыгать! Физика тела!.. Почему?

– Неправда,- возразил хмурый Филипп,- Может быть, я не умею объяснять, но там ясная голова нужна еще больше, чем физика Тела. Просто спасатель, а тем более безопасник, обязан быть сильным физически, потому что в некоторых случаях приходится спасать людей без техники и кнопок, надеясь только на свою силу и ловкость.

Травицкий не расслышал, словно говорил сам с собой.

– И был бы это единичный случай, тогда бы я понял, страсти молодости часто неуправляемы и решения импульсивны. Но кроме тебя я знаю других, ушедших в УACC: Керри Йоса, Тектуманидзе, Василия и Никиту Богдановых… Не понимаю…

– Керри Йос? - удивился в свою очередь Филипп.- Керри пришел в Управление? Откуда?

– Ты не знал? - очнулся Травицкий и снова погрустнел.Керри Йос в двадцать восемь лет защитил степень магистра планетологии, он был одним из крупнейших вулканологов Системы, а теперь - всего лишь начальник отдела безопасности.

– А Богданов?

– Никита - психосоциолог, а его брат был ксенотехнологом. Эфаналитиком он стал уже в Управлении. Страшное слово - был! Почему он умер? Какую сверхважную задачу решал, перейдя предел выносливости? А ведь он мог стать ученым с мировым именем и обогатить науку крупными исследованиями! Стоило рисковать такой жизнью ради сомнительных расчетов вариантов будущего? Разве место ученому…- Травицкий увидел лицо Филиппа и замолчал.

– Не знаю, жалел ли Богданов о своем решении стать безопасником-спасателем,- проговорил тот с трудом,- но, к сожалению, формула морали, которая входит в нашу кровь с детства: в мире нет чужой боли! - для спасателя ощутима материально. Вдвойне! Втройне! Потому что, видя чужую беду, он забывает о своей боли, и для него нет и не может быть иного выбора! Поэтому и эфаналитик, рассчитывающий пути безопасного развития общества или отдельных коллективов, как Богданов и многие другие, тоже спасатель, а его идеи - интеллектуальный резерв человечества в целом! И на этом пути нужны блестящие умы, иначе простая "физика тела" может наломать таких дров!..- Филипп задохнулся и умолк.

Начальник бюро знакомо покивал, склонил голову к плечу и остро посмотрел ему в глаза.

– Вот теперь вижу, что ты решил окончательно, парень,сказал он безрадостно.- Была у меня искра сомнения, а я все не решался спросить прямо. Правда, ты меня не убедил, из множества профессий, требующих от людей, к сожалению, рисковать жизнью там, где этого уже можно избежать, ты выбрал самую трудную. Могут возразить, такова человеческая натура, мол, без риска нет удачи и великих открытий… Неверно! Гибнет человек - гибнет вселенная, и никакими целями во благо эту гибель оправдать нельзя! Спасательная служба должна базироваться на точных расчетах опасных путей и на выполнении всеми правил обхода этих путей… Впрочем, мы отвлеклись, философия - мой конек. Недавно наш сектор закончил доводку твоей антенны, скоро начнем замену старых на всех метро. А решение свободного полета, без камер и антенн, к сожалению, привело к новой проблеме - проблеме многомерного дублирования, мы ее назвали "проблемой ТФ-двойников". Чего-то мы еще не понимаем в ТФ-теории, она оказалась гораздо глубже, чем думали теоретики… Не хочешь поработать? - внезапно спросил Травицкий.- В удобное время, конечно.

Филипп с недоверием посмотрел на начальника бюро.

– А можно?

– Включай аппаратуру. Академия дала Институту задание рассчитать параметры ТФ-взрыва, ты слышал об эксперименте галактического ТФ-просвечивания? Нужно вычислить конечные числа ударной волны, напряженность поля, излучающую сферу, вязкость ТФ-поля во время взрыва, степень рефракции и все остальное. Эквивалентная масса взрыва равна примерно массе Фобоса. Возьмешься?

– Где предполагается разместить установку инициирования?

– На спутнике Сатурна, Фебе, хотя это не окончательное решение. Все необходимые для расчета данные уже записаны в машину, код прежний. Когда приступишь?

– Сейчас, - быстро ответил Филипп.

Травицкий усмехнулся, кинул взгляд на стереофотографию на стене и вышел.

Филипп с минуту смотрел ему вслед, потом тряхнул головой, привычно подогнал кресло под позу размышления, включил вычислитель и жадно схватил корону эмкана, будто не прикасался к такой же, по крайней мере, месяц.

Через полтора часа, слегка осоловелый от мыслительной нагрузки, он закончил вычисления, полюбовался выводом в растворе мыслепроектора - кроме характеристик взрыва он рассчитал и глубину погружения установки под землю, исключающую любые помехи,- и снял эмкан. По расчетам выходило, что ТФ-взрыв на Фебе опасен только этой небольшой ледяной планетке, используемой как рудник дейтериевого и тритиевого льда. На всякий случай Филипп приписал внизу: расчет проверить и повторить на компьютерных комплексах информцентра Даль-разведки. Он не верил, что более мощные машины космоцентра или погранслужбы сделают расчеты намного точнее, но все же будет спокойнее, если кто-то проверит его выводы.

Выключив аппаратуру, Филипп с грустью погладил панель пульта, аккуратно поместил эмкан в нишу, положил на панель карточку с отпечатанным решением - Травицкий несомненно найдет ее сразу - и прошагал к двери. У порога оглянулся, остановил взгляд на своей фотографии ("Знаменитость номер один Института!"), поколебался немного и тихо, на цыпочках пошел прочь от двери.

Сойдя с лестницы парадного входа Института, он некоторое время решал, какой выбрать транспорт: такси-пинасс, монор или индивидуальный антиграв, затем распрямил плечи, огляделся, словно только теперь поняв, где находится, и пошел пешком через парк, окружавший Институт.

Был солнечный морозный день середины декабря. Лес по сторонам дорожки стоял торжественный и тихий, усыпанный алмазными иглами изморози. Под ногами поскрипывал первый снежок, обещанный синоптиками, воздух был чист и свеж. Не хотелось ни о чем думать, только идти по снегу, оставляя четкие следы, и дышать.

Пройдя парк, Филипп порядочно продрог, потому что был одет не по сезону в светло-серый джемпер и брюки со шнуровкой, осенняя модель. Поискав глазами вход на платформу монора, он вдруг очнулся окончательно и с удивлением посмотрел на часы: с момента выхода из Института прошло больше часа. И тут до сознания дошло, что руку давно "кусает" биосигнал личного видео. Он поспешно повернул браслет, и над серебристым квадратиком возник миниатюрный Станислав Томах.