стоял у портрета Дарины с бокалом красного темного вина и, не отрываясь, смотрел на девушку, что меня совсем не удивило. Прошло несколько долгих секунд, когда он, наконец, повернулся ко мне. Посмотрел чужим, отсутствующим взглядом, и вновь отвернулся к портрету. Я растерялась и недоуменно уставилась на спину Дана. В эту минуту я вспомнила, что уже сталкивалась с подобной ситуацией. Правда, произошла она в моем сне, но смысла это не меняет. Он танцевал с Дариной, и был совершенно безразличен ко мне, как будто никогда не знал меня или меня вообще не существовало. Вот и сейчас, он вел себя так, словно меня не было в этой комнате, словно я ничего не значила для него. Я незаметно вздохнула, и еще какое-то время безмолвно разглядывала спину Дана, прежде чем он снова повернулся ко мне. Его красивые глаза выражали неподдельное негодование, словно кричали мне: «Как?! Ты все еще здесь?!» Мне стало неуютно под его пронизывающим взглядом, от которого мороз побежал по коже, но я сделала шаг по направлению к нему. — Ариадна, пожалуйста, оставь меня одного, — тихо, но властно, отчеканил он. Я смотрела на него удивленными, непонимающими глазами, а он не сводил с меня своих ледяных, потемневших от раздражения глаз. — Разве я неясно выразил свою мысль? — все в той же резкой форме повторил он, кивком головы, указывая мне на дверь. В течение нескольких долгих секунд мы пристально смотрели друг на друга, испытывая при этом совершенно разные эмоции. Несколько шокированная резкостью его тона, я растерянно ему улыбнулась, затем развернулась и вышла из галереи. «Что происходит? — думала я, быстро шагая обратно в спальню. — Что связывает Дана и Дарину?» Это казалось совершенно нереальным, но связь была. Я чувствовала ее всем своим существом, но самым невероятным было то, что я чувствовала эту связь между собой и Дариной. Я торопливо вернулась в спальню, легла в кровать и накрылась одеялом с головой. Дан, обращаясь ко мне, произнес: «Ариадна», словно забыл о том, что уже давно называет меня «Ариане». Мое имя, сорвавшееся с любимых губ, прозвучало холодно и безразлично. Я горько вздохнула и, свернувшись калачиком, крепко зажмурила глаза, не давая пролиться подступившим слезам. «Зачем он так со мной? Почему? Он же любит меня или… или мне просто хочется в это верить, а он лишь позволяет мне любить его», — и слезы все-таки полились из моих глаз, баюкая сердце, омраченное первой размолвкой. Дан пришел следом за мной. Бесшумно присел на кровать и стал ласково гладить меня по голове. Я молча отодвинулась подальше от него и, зарывшись под одеяло, желала только одного: исчезнуть, полностью раствориться в его складках. Дан одним молниеносным движением сгреб меня в охапку, усадил к себе на колени и нежными поцелуями осушил мои слезы. — Ариане, прости меня, — тихо прошептал он. Плотно сомкнув веки и, сжав губы, я молчала, а он продолжал целовать мое лицо. Вскоре его губы вернулись к моим губам, и он начал слегка покусывать их, требуя ответить на поцелуй. Мои губы приоткрылись, сердце трепетно застучало, и я впустила его, отдавшись во власть приятным ощущениям.

Глава 20. Ариадна

Предпраздничный круговорот в последние недели декабря набирал обороты. До Нового года оставались считанные дни, а в Европе чудеса уже начались, приближалось католическое Рождество. Мы сидели в просторной столовой с панорамным видом на море и обедали. Дан то и дело лукаво посматривал на меня и при этом загадочно улыбался. — Дан, что происходит? — не выдержала я. — Ариане, как ты относишься к Парижу? Тебе нравится этот город? Я недоуменно посмотрела на него. Ну, что за вопрос?! Как может не нравиться Париж, даже если, ты никогда там не был. — Я много читала об этом красивом и модном городе. Не стану сейчас перечислять все его достоинства и недостатки, скажу только одно: этот город во все времена был и остается одним из самых притягательных городов мира. Париж для каждого человека имеет свое значение, но я не ошибусь, если скажу, что для прекрасной женской половины в первую очередь — это город мечты, любви и романтики. К слову сказать, в моем институте, помимо других языков, я изучаю и французский, — произнесла я, с некоторой гордостью за свой факультет. Аккуратно положив столовые приборы на тарелку, я как прилежная ученица, продекламировала:

«Cette ville aux longs crisQui profile son front grisCent tourellesClochers grêlesC'est Paris».

— У тебя превосходное произношение, — в его голосе послышалось искреннее одобрение и, слегка прикрыв глаза, он вдохновенно перевел на русский.

«Это город громких криковПоказывает свое серое лицоХрупкие крыши, сотни башенКолокольный град. Это Париж».

В. Гюго, стихотворение «Париж»

Мы перешли на французский. У Дана было красивое, правильное произношение, как будто он родился и вырос во Франции или очень долгое время жил в этой стране. — Ты не говорил, что владеешь французским, — не отрывая от него глаз, несколько удивленно произнесла я. — Я просто не успел. — Да ты, оказывается, неисчерпаемый кладезь секретов. Изумрудные льдинки в его глазах сверкнули холодом, и мне снова удалось заметить едва мелькнувшую в них тайну. Это длилось всего какие-то доли секунды. Уже в следующее мгновение в глубине его глаз вспыхнули лукавые смешинки. О ночном визите в художественную галерею мы оба молчали. Я ни о чем его не спрашивала, а он мне не рассказывал. — Ну, что же, ты права. Придется открыть тебе мой самый страшный секрет. — Ты заинтриговал меня. — Не знаю, заметила ты или нет, но я… — он сделал паузу, — очень обожаю хорошеньких, рыжих девушек, — проговорил Дан соблазнительным тоном. — Это особенно касается одной рыжеволосой чародейки с идеально зеленым цветом глаз. Он встал, подошел ко мне, нежно провел ладонью по моей щеке, затем наклонился и губами легонько коснулся моих губ. Тело мгновенно откликнулось на его прикосновения. Я обхватила его лицо руками и с жадностью приникла к его губам. Он обнял меня, прижал к своему сильному торсу, и стал поглаживать мою спину, затем его руки медленно заскользили по моим бедрам. Легко касаясь, он принялся нежно ласкать их, доставляя мне невероятное наслаждение. Мой обед каким-то непонятным образом оказался на другой половине стола, а спустя еще несколько мгновений, и одежда оказалась на полу. Я губами дотянулась до мочки его уха и, слегка прикусывая ее, принялась водить по ней языком, лаская руками его спину и плечи. Дан, издав глухой стон, посадил меня на обеденный стол и впился поцелуем в мои губы, затем стал прокладывать