— Веревка, эй, хватайте веревку!

Это кричал голос сверху — с моста, где у разрушенной ограды стояли три фигуры и смотрели на меня вниз. Мои помощники. После боязливых взглядов я обнаружил веревку, которую они опустили передо мной. В надежде, что это была не гнилая и ветхая веревка из хозяйства ростовщика, я схватился за ее конец обеими руками.

Они потянули меня вверх. У меня закружилась голова, и я раскачивался в воздухе, как веревка и люди наверху. Их лица наклонялись все ближе: молодое, усеянное веснушками лицо рыжеволосого, другое — обрамленное черными волосами, и третье — почти по-женски красивое бритое лицо мужчины со светлыми волосами. Теперь я узнал его, шпильмана, рисовальщика — мэтра Леонардо.

Он протянул мне навстречу тонкие, женские руки, пока оба других держали веревку. Я схватился, и он вытянул меня на мост. У меня подкосились колени, и я упал перед троими на землю.

— Теперь вам нельзя раскисать, месье Арман, — сказала четвертая фигура, которая выступила к остальным. — Дом ростовщика охвачен пламенем, соседи собрались. Мы должны бежать отсюда!

С помощью Леонардо я встал и взглянул в бородатое лицо говорящего. Это был нищий Колен.

Едва я сумел задать вопрос, как они окружили меня и потащили по мосту к правому берегу Сены. Большое черное облако дыма висело над ломбардом. Крысы, которые населяли дом, метнулись на мост — верный знак, что лачуга безнадежно пропала. Только дождь и вода Сены могли бы спасти соседние дома.

Перед нами вырос Шатле со множеством острых башен и крыш в сером небе, и я спросил с беспокойством своих спутников, куда они меня ведут.

— Не бойтесь, уж во всяком случае, не туда, — сказал Колен с легкой насмешкой. — Тогда бы нам пришлось объяснять, что мы искали на Мельничьем мосту, а это было бы трудно.

Я глубоко вздохнул и проговорил:

— Тогда все равно, куда вы меня ведете — да пусть хоть к монаху-призраку.

— Вы попали в точку, — ответил нищий. — Именно это мы и намереваемся сделать.

Промокнув до костей, я замерз и стучал зубами. В то же время внутри меня пылал жар, мой лоб горел, как горн кузнеца. Пелена заволокла мои глаза и покрыла дома Нового Города серой кашей. Как безвольное животное, я следовал за четырьмя людьми по незнакомым улицам, радуясь, что могу удалиться от Мельничьего моста и угрожающего Гран-Шатле.

Что-либо другое едва ли оставалось мне, к тому же, в таком ослабленном состоянии. Я был один, их — четверо. Я видел, как клинки троих итальянцев пресекли жизнь бандитам человека со шрамом на лице. То, что оба спутника Леонардо происходили из государства по ту сторону западных Альп, я. слышал по кратким фразам, которыми они обменивались. Впрочем, Колен не знал иного языка, кроме французского, коим также владели и итальянцы, — более или менее сносно, но лучше всех — Леонардо.

Я уже давно перестал понимать, где нахожусь. Даже если узкие улицы иногда давали взглянуть на кусочек неба, солнца не было видно, нельзя было даже предположить, где оно. Штормовой ветер стих, поэтому над Парижем висели плотные серо-черные облака, и потоки дождя обрушивались на землю. Все больше я чувствовал себя, как собака, которая верна своему хозяину и следует за ним с полным доверием, или как ягненок, которого ведут на бойню. Наверняка они спасли мне жизнь, но с какой целью? Меня можно было назвать трусом, но лишь теперь: хотя я и пытался найти монаха-призрака, перспектива, что вскоре мне предстоит свидеться с ним лицом к лицу, парализовала меня.

Непрерывный, болезненно жесткий дождь бил по земле. Мы шагали по становящейся все более болотистой местности, и один раз у меня чуть было не затянуло в трясину сапог. Обоим спутникам Леонардо, которые звались Аталанте (он был рыжим и кудрявым) и Томмазо (черноволосый), пришлось вытянуть меня из грязной дыры.

Я настолько выбился из сил, что меня прислонили к деревянной стене дома, которая с громким скрипом и треском начала рушиться под моим весом. Поспешный прыжок спас меня. Старые здания в незнакомом мне квартале находились в полуразвалившемся состоянии, — и эти слова могли быть слишком большой похвалой.

— Потерпите, месье Арман! — крикнул Колен. — Мы уже почти пришли. Вон, посмотрите, уже видны башни Тампля[41].

Мой взгляд последовал по направлению вытянутой руки Колена и обнаружил остроконечные башенные крыши, низкие и высокие, которые плотно стояли подле друг друга и спорили с непогодой. Символы старой крепости выдали мне, где я нахожусь, но это не придало мне уверенности.

— Замок тамплиеров! — прошептал я, и полагаю, ужас прозвучал в моем голосе.

— Уже давно таковым не является, — сказал Колен. — После того как орден тамплиеров был запрещен, иоанниты получили в свое распоряжение их владения. Но поселение, которое возникло вокруг храма, предается разрухе все больше и больше, как вы только что видели, — он говорил почти поучительно, вовсе не как нищий. И ничего удивительного: чтобы увидеть в нем простого нищего, нужно было оказаться глупцом — большим, чем я.

Леонардо поторапливал, и мы снова нырнули глубоко в путаницу старых домов и конюшен, которые когда-то пользовались защитой тамплиеров. Я подумал о собрании девяти, и у меня появилось мрачное предположение: не попаду ли я из огня в полымя?

Стены смыкались все плотнее, образуя меньшие и большие чуланы, в которых люди и животные сбивались в кучу возле греющего огня. Через дырявые залатанные крыши капала вода. Упорядоченные улицы теперь больше нельзя было разобрать — только множество стен, вырастающих друг из друга как руки и ноги живого существа, допотопного животного из дерева и камня. Огни в люках стены колыхались, подобно бесчисленным глазам, бодрствующим со всех сторон. Или мое сознание было взбудоражено всеми испытаниями, жар помутнил мой рассудок? Чем дальше мы продвигались по анфиладе соединенных друг с другом строений, тем сильнее я верил в то, что за этим скрывается живой окаменевший дракон. Пар после дождя, который поднимался от болотистой земли и просачивался через дыры в стенах, в действительности был дыханием чудовища.

— Что это? — спросил я, наполовину сбитый с толку, наполовину с благоговением. — Где мы?

— Вы хотели видеть монаха-призрака, — ответил Колен. — Вот здесь вы его и найдете. Мне все равно, вы можете назвать это место каморкой призраков.

Он не остановился, а поднялся наверх по открывшейся тут же лестнице в темный, затхлый желудок чудовища. Мысль развернуться и убежать промелькнула у меня в голове. Трое итальянцев позади меня, на клинках которых запеклась кровь их противников, были для этого плана большим затруднением, чем если бы на их месте оказались каменные стены и железные цепи.