Восемьсот отобранных людей Ирод направил в Масаду по узкой тропе, названной из-за своей извилистости и труднопроходимости Змеиной, командование же над остальными людьми, по преимуществу мужчинами, он поручил своим испытанным офицерам-кавалеристам Юкунду и Тиранну и приказал им продолжать двигаться в Идумею, где они найдут надежную защиту и кров у его соплеменников. Сам же Ирод в сопровождении своих телохранителей поскакал в Петру, где намеревался встретиться с сыном своего деда по материнской Ареты Малхом, вступившим на престол после смерти отца.

Ирод рассчитывал, что Малх не забыл о многочисленных услугах, которые оказал Арете как тестю его отец, и в память об Антипатре ссудит ему триста талантов из той огромной суммы, которую отец частью подарил, а частью оставил арабам на сохранение. На эти триста талантов Ирод собирался выкупить у Пакора своего брата Фасаила и Гиркана. До Петры, однако, он не доехал: высланные навстречу ему послы передали Ироду строжайший запрет Малха пересекать границу его страны, так как парфяне угрожали ему войной в случае, если тот посмеет принять у себя Ирода.

Ирод почувствовал себя до такой степени опустошенным от событий последних недель, что не нашел в себе сил даже разозлиться на Малха. Оставшись без войска и средств к существованию, он не знал, куда ему теперь ехать, и заночевал прямо у дороги, подложив под голову седло и накрывшись плащом. Ночью его преследовали кошмары. Ему снился лежащий навзничь на песчаном тирском берегу окровавленный Малих, который, скалясь, говорил ему: «Ты оказался никчемным воином. Ты не выполнил основной заповеди Господа, Который повелел нам, иудеям, не оставлять в живых ни одной души из народов, которых Он дал нам во владение. Вместо этого ты начал с убийства галилеянина Езекии и ста двадцати семи его товарищей за то, что они посмели пощипать сирийцев, не знающих, куда деть свои богатства, а кончил тем, что превратился в безропотного раба римлян, которых мы лишь из хитрости объявили своими союзниками. Да, воин из тебя получился никудышный, как, впрочем, и из твоего отца, который помешал мне освободить от чьей бы то ни было власти Иудею. Зато теперь я заполучил твою прелестную женушку, которая не знает устали, чтобы доставить мне наслаждение». Тут же Ирод увидел верхом на Малихе юную Мариамну, которая, безумствуя от обуревающей ее страсти, змеей обвила его мертвое тело, а в стороне лежал забытый ею ее первенец Александр, сучил ножками и безумолку плакал.

Проснулся Ирод затемно. Тело его ныло, как если бы его всю ночь побивали камнями. Первой его мыслью было покончить с собой. Но попытка вынуть меч из ножен доставила ему такую боль, что он закричал. Крик Ирода переполошил телохранителей. Одни бросились к нему, оградив его щитами, а другие, обнажив оружие, стали обшаривать придорожные кусты. Ирод успокоил их и велел седлать коней. «Куда мы теперь?» – спросил его рослый германец, оставшийся за старшего ввиду отсутствия Коринфа, который вместе с Иосифом и храбрым братом Мариамны Аристовулом было сопровождал женщин и детей в Масаду. «Дорога подскажет», – ответил Ирод, с трудом взбираясь в седло.

Ехали шагом. Лица голодных германцев были злые. Ирод перебирал детали приснившегося ему кошмара, и чем больше он думал о словах пригрезившегося ему Малиха, тем больше приходил к выводу, что, в сущности, тот был прав. Евреи никогда ни признают в нем своего правителя. Не признают по той простой причине, что он идумеянин. Правителем евреев может быть только еврей. Вот только кто именно? Гиркан? Он слишком стар и безволен. Антигон, бежавший из Рима и собравший вокруг себя полчища соплеменников? Нет, нет и нет! Правителем Иудеи и ее царем станет только брат Мариамны Аристовул, и уж он, Ирод, сделает все от него зависящее, чтобы так оно и было.

Давишняя мысль придала Ироду бодрости и он дал шпоры коню. Впереди на дороге показалась пыль от скачущих навстречу всадников. Когда они приблизились, Ирод узнал в одном из них друга Фасаила Офелия. Офелий поведал Ироду страшную правду о его старшем брате и об изуродованном Антигоном Гиркане. Известие это до такой степени потрясло Ирода, что он совершенно пал духом. С той поры он и стал стремительно седеть.

Спешились. Спутники Офелия привезли с собой провизию, и телохранители Ирода тут же накинулись на еду. Ирод с Офелием отошли в сторону, и из дальнейшего рассказа друга Фасаила выяснилось, что Антигон объявился в Иерусалиме, где объявил себя первосвященником. Парфянин Пакор обещал сделать его царем тотчас, как только будет найден и обезглавлен Ирод, а до той поры править Иудеей будет он сам, поскольку со времен Александра Македонского Иудея входит в состав Сирии. К тому же, говорил Пакор, Антигон еще не выплатил ему тысячу талантов и не подарил пятьсот красавиц-евреек, первой из которых он желал бы заполучить внучку Гиркана и жену Ирода Мариамну. В ожидании, когда Антигон сдержит свое слово, парфяне принялись грабить дворец Гиркана и дома приверженцев Ирода, бежавших в Идумею. К варварам присоединились и евреи, возвратившиеся из неудавшейся погони за обозом Ирода. Теперь грабежам подверглись и дома мирных иерусалимцев, поначалу поддержавших Антигона. Ограбив подчистую Иерусалим, люди Антигона рассеялись по стране, всюду сея страдания.

– Ты должен отомстить за смерть своего брата и моего друга, – сказал в заключение Офелий. – Располагай мною и моими людьми по собственному усмотрению.

Ирод посмотрел на спутников Офелия и своих германцев и горько усмехнулся.

– С такими-то силами? – спросил он. – У меня не осталось ни войска, ни денег.

– О деньгах не беспокойся, – сказал Офелий, – я привез двести талантов, которые дарит тебе сириец Сарамалла, недовольный захватом его страны Пакором. Убей Пакора, и тогда Сарамалла озолотит тебя и признает царем Иудеи.

– Иудеи никогда не признают меня своим царем, – возразил Ирод.

– Кого же, по твоему мнению, они признают, если они уже теперь поняли свою ошибку и проклинают Антигона? – спросил Офелий.

– Его племянника и внука Гиркана Аристовула, – ответил Ирод, неожиданно для себя выдав свою сокровенную тайну. Офелий недоверчиво посмотрел на Ирода.

– Ты имеешь в виду брата Мариамны? – переспросил он. – Но ведь ему только-только исполнилось пятнадцать лет! Не слишком ли он молод, чтобы стать царем?

– Не слишком, – ответил Ирод. – Лучшего царя, чем этот бесстрашный юноша, в жилах которого течет кровь Хасмонеев, я Иудее не желаю.

7

Приняв решение, Ирод снова почувствовал прилив энергии. Он уже стыдился мысли о самоубийстве, посетившей его ранним утром. Оставаться и далее в Иудее, чтобы найти средства для спасения Фасаила, больше не имело смысла. Рассчитывать на содействие арабов также не приходилось. Оставалось одно: ехать в Египет к Антонию и просить его содействия в возведении на престол шурина.

Ирод пришпорил коня, и уже через два дня достиг Пелузия [117]. Здесь он был приветливо встречен старейшинами города и местными иудеями, прослышавшими уже о постигшем его горе. Во время обеда, данного в его честь, Ирод узнал, что Марк Антоний спешно покинул Египет и возвратился в Рим, где его товарищ по триумвирату Октавий устроил бойню Луцию Антонию. Тогда Ирод отправился в Александрию, чтобы оттуда отплыть в Рим. В Александрии, однако, его задержала Клеопатра.