Мои глаза распахнулись, и я сердито уставилась на доктора Хаттона.

— Это не Клайд Нанли, — заявила я. — Это какой-то молодой человек, погибший от ножевых ран.

Доктор Хаттон посмотрел на меня так, как будто увидел призрак.

— Правда, — сказал он, словно я не стояла прямо перед ним. — Правда, мой Бог, — произнес он очень осторожно, словно я могла на него прыгнуть. — Позвольте мне проводить вас к доктору Нанли.

Толливер взъярился на Лайла Хаттона, я испытывала почти такие же чувства. Но была полна решимости закончить свое дело.

Мы последовали за доктором по холлу в комнату побольше, холодную и полную тел. Комната не была опрятной, каталки не были выстроены аккуратными рядами. Здесь и там из-под простыни торчала рука или нога. Запах стоял уникальный — bouquet de la mort[29]. Вибрация в этом месте была ошеломляющей. Все мертвые дожидались внимания, от старухи, которую убили в собственном доме, до младенца, умершего от СВДС[30].

Но я находилась здесь, чтобы воззвать только к одному трупу, и на сей раз Лайл Хаттон подвел меня к нему. У меня кружилась голова оттого, что тут было столько недавно умерших, и у меня ушла долгая минута на то, чтобы сосредоточиться на Клайде. А потом я увидела снова: удивление, удар, падение в могилу.

Закончив, я резко кивнула доктору Хаттону и, шатаясь, отвернулась. Последний контакт с доктором Клайдом Нанли был завершен.

— Ты можешь идти? — очень тихо спросил Толливер.

— Да, — ответила я.

— Подождите, — окликнул нас Лайл Хаттон.

Я вопросительно посмотрела на него. Верхний свет поблескивал на его очках с золотой оправой.

— Раз уж вы здесь, могу я попросить вас сделать еще кое-что? Вы были правы насчет голубых нитей. Вы поняли, когда я подсунул вам не то тело. Может, вы сумеете помочь мне в одном деле.

Все хотят дармовщинки.

— Что вам нужно? — Я была не в том настроении, чтобы быть тактичной.

— Здесь есть тело. Я не могу определить причину смерти этой женщины. Они жила в доме с сыном и невесткой, и у нее были симптомы болезни живота. Это могла быть какая угодно болезнь, но я встретился с молодой парой, и мне думается, в ее смерти есть что-то подозрительное. Что скажете?

Хотя Хаттон был поганцем, мне нравится помогать мертвым, когда я могу.

— Токсикологические исследования ничего не показали, аутопсия тоже дала нулевые результаты, — Умоляющим тоном произнес Хаттон. — Женщина очень исхудала, и перед смертью у нее было много симптомов болезни живота — диарея, тошнота и тому подобное, но она ненавидела ходить по врачам и появилась в больнице только тогда, когда было уже слишком поздно.

— Вот эта? — спросила я.

— Я видела бледную руку, не такого цвета, какой ей полагалось быть.

Закрыв глаза, я прикоснулась к этой руке пальцем — легчайший контакт, которому Хаттон никак не попытался помешать.

— Не пытайтесь проделывать со мной такие штуки, — сказала я, чувствуя огромную усталость. — Это молодая женщина, которая умерла от апластической анемии.

Доктор Хаттон уставился на меня так, будто у меня выросла еще одна голова. Он проверил ярлык, привязанный к ноге трупа.

— Прошу прощения, — искренне произнес он. — Я и в самом деле думал, что тут та самая женщина. Вот она.

Он дважды проверил ярлык на теле рядом с телом бедной молодой женщины.

Я тяжело вздохнула. Прикоснулась к пластику, в которое было завернуто тело, и сощурилась. Если он хочет поиграть, я — в игре.

— Клеона Чатсворт, — простонала я. — Покажись!

Краешком глаза я увидела, как Толливер быстро наклонил голову, чтобы скрыть улыбку. Доктор Хаттон побледнел еще больше, став почти такого же цвета, как его клиенты. Он задохнулся.

Я правильно «прочитала» имя. К счастью для меня, Клеона Чатсворт хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что с ней произошло, очень этого хотела.

— Клеону отравили, — прошептала я, моя свободная рука двигалась по кругу над трупом.

Я подумала, что Хаттон упадет в обморок.

— Что мне искать? — прохрипел он.

— Кто-то дал ей это в приправе для салата, — пробормотала я. — Селен. — Я открыла глаза и сказала: — Эту леди отравили.

Лайл Хаттон уставился на меня стеклянными глазами.

— Теперь пошли, — обратилась я к Толливеру, который сердито смотрел на доктора, сжав кулаки.

Наконец мы покинули комнату и вернулись в длинный холл. Там нас ожидала молодая женщина. Так же молча, как она проводила нас сюда, она вывела нас обратно к наружным дверям.

Я была бесконечно рада шагнуть в холодный серый день и глубоко вдохнуть воздух, не запятнанный смертью.

Мы с Толливером стояли и наблюдали за густым потоком машин на Мэдисон, наверное, минут пять, вдыхая и выдыхая, радуясь, что выбрались из здания. Перед тем как я туда вошла, гудение казалось очень интенсивным, но теперь оно было лишь отзвуком того, что я ощущала, находясь в тех стенах.

— Ее убила не Диана, — с трудом придя в себя, произнесла я. — Табита звала маму.

— Тогда хорошо, — переварив это, сказал Толливер. — Одним подозреваемым меньше.

— Не смейся надо мной, — пробормотала я, хотя его губы даже не дрогнули. — Думаю, это только начало.

— Конечно. Я не смеюсь. — Брат стиснул мою руку, чтобы я посмотрела на него. — Я не знаю, как ты сохраняешь рассудок при такой работе. Восхищаюсь тобой.

Сейчас не время было, чтобы Толливер становился таким сочувственным и верящим в меня.

— Я хочу, чтобы убийцу нашли. — Я двинулась через парковку к нашей машине. — Обычно я более или менее смиряюсь с тем фактом, что люди убивают людей. Считаю это просто частью мира. Но это дело меня по-настоящему злит. Я очень, очень зла.

— Раньше у тебя тоже бывали дети, — сказал Толливер, имея в виду, что я уже «читала» их тела прежде.

— О, конечно, я разбирала случаи с детьми. Но этот случай другой. Не знаю почему. Может, из-за семьи, все еще ожидающей, когда же выяснится, что случилось с Табитой, из-за догадок, что убийца один из них. Все это не дает мне покоя.

— Плохо. Это рвет тебя на части. Я не хочу, чтобы с тобой такое творилось.

— Я и сама не хочу. Но ничего не поделаешь. Я не могу назвать убийцу, прикоснувшись к ней. А мы не можем на время уехать.

— Ты хочешь уехать?

— Что это значит? — поинтересовалась я, пристегивая привязной ремень. Тон брата заставил меня насторожиться.

— Обычно ты с трудом можешь дождаться, чтобы убраться из города после того, как мы кончаем дело. Но вот уже два или три дня, как ты ничего не говорила насчет того, чтобы уехать из Мемфиса. Ты хочешь здесь остаться? И что тебя здесь привлекает? Манфред Бернардо? Или Джоэл Моргенштерн? Или Сет Кениг?