ни был теперь богат, единственным счастливым временем в его жизни была учеба в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, когда летом он трудился спасателем на пляже. Ему казалось, что он свободен: днем – работа, вечером – веселье с друзьями.

Когнитивные техники помогли Теду. Он смог увидеть, насколько иррациональны его страхи. Сначала ему удавалось чувствовать себя расслабленно на протяжении нескольких дней, а потом он научился неделями ни о чем не тревожиться. Жизнь снова стала казаться радостной. Но то и дело страхи Теда возвращались. Иногда его вновь тревожила аэрофобия – это было особенно неприятно, потому что ему приходилось много летать по работе. Иногда он волновался, что с ним вот-вот случится инфаркт. В другие моменты – что он обанкротится. И, хотя умом он понимал, что его страхи необоснованны, они снова и снова его терзали.

Однажды я подумал: вдруг у Теда, когда он всякий раз начинает тревожиться, есть какие-то проблемы, которых он избегает? Во время сеанса, на котором мы разбирали его аэрофобию и страх банкротства, я мимоходом поинтересовался, как у него дела на работе и дома. Он сказал, что все отлично, кроме его иррациональных страхов. Я снова спросил, не беспокоит ли его что-нибудь, не расстраивает ли какая-то ситуация. Он утверждал, что нет: по его словам, они с женой поселились в просторном новом доме с видом на Тихий океан и у них остановились родственники. Всем хорошо и уютно.

Когда я спросил, давно ли приехали к ним родственники, Тед ответил, что несколько недель назад. От изумления я даже вздернул брови. Я поинтересовался, не чувствует ли он себя неловко из-за того, что родственники расположились в его доме, и знает ли он, когда они собираются уезжать. Сначала Тед настаивал, что никакой проблемы нет, и рассуждал: раз у него такой большой дом, было бы эгоистично жить там лишь с семьей и прислугой, так что пускать к себе гостей – правильно и справедливо. А потом рассказал, что его беспокоит: родственники могут на него обидеться, если он тактично спросит, сколько они планируют гостить.

Думаю, вы уловили суть. Вся жизнь Теда сводилась к главной теме: «Мне необходимо всеобщее одобрение. Я должен убедиться, что все меня любят, даже если приходится игнорировать мои собственные потребности и чувства». Когда мы это обсудили, Тед признался, что ему очень неуютно из-за такой толпы в доме. Несмотря на стремление щедро делиться богатством, он чувствовал себя как в ловушке, и ему не хватало возможности побыть наедине с собой. Он поговорил об этом с женой, и родственники съехали. Его тревоги – что он может обанкротиться или погибнуть в авиакатастрофе – внезапно испарились.

Такая картина встречается часто. Вы отрицаете собственные чувства и игнорируете жизненные проблемы, потому что не хотите расстраивать других или задеть чьи-то чувства. Но вдруг вы начинаете волноваться, появляются панические атаки – и вы понятия не имеете почему. Вам очень важно быть «приятным человеком», и вы отгораживаетесь от того, что вас действительно беспокоит. У вас как будто нет разрешения так себя чувствовать. Когда вы отмахиваетесь от того, что обижены или расстроены, эти чувства могут превратиться в тревогу. Вместо того чтобы разобраться с проблемами, которые вас беспокоят, вы зацикливаетесь на своей тревожности и панике. Но если вы встретитесь с проблемой лицом к лицу, то испытаете облегчение.

Окончательно ли Тед поправился? Конечно, нет. Наверняка он еще не раз из-за чего-нибудь расстроится и станет отрицать свои чувства – так же, как вы и я. Когда это произойдет, ему придется поговорить с собой и задаться простым вопросом: «Чем я огорчен на самом деле?» А затем он будет должен так или иначе разобраться с ситуацией, которая его беспокоит.

Возможно, все это кажется вам вполне очевидным. Надеюсь, так и есть. Но я бывал на профессиональных симпозиумах, посвященных лечению тревожности и паники: среди выступающих были ведущие мировые эксперты, и они даже не упоминали о том, что тревогу могут вызывать проблемы в семье или на работе, с которыми необходимо разобраться. Вместо этого пациентам говорят, что у них «химический дисбаланс», который необходимо лечить препаратами (возможно, всю жизнь). Хотя некоторым пациентам медикаменты действительно могут помочь, они крайне редко становятся решением проблемы – если вообще когда-нибудь становятся.

Медицинские причины тревоги и паники

Пока что мы поговорили о двух психологических причинах тревоги: негативные мысли и подавленные чувства. Многие пациенты и многие доктора считают, что происхождение тревоги и паники не психологическое, а медицинское. Как показало одно исследование, 90 % пациентов с паническими атаками по крайней мере однажды обращались за медицинской помощью, поскольку считали, что у них какое-то заболевание или химический дисбаланс. Более 70 % этих пациентов обращались как минимум к 10 врачам в поисках соматического заболевания, которое объясняло бы симптомы тревожности.

Это неудивительно. Большинство пациентов с тревожным расстройством и паническими атаками убеждены: с ними что-то не в порядке, физически или психически. Это искаженное убеждение – «Со мной что-то не так», – один из наиболее распространенных симптомов тревоги и паники. Человек в депрессии рассуждает: «Я чувствую, что надежды нет, значит, я действительно безнадежен». Тревожность заставляет думать: «Я чувствую, что со мной происходит нечто ужасное, значит, со мной действительно что-то не так».

Есть и другая причина озабоченности соматическими заболеваниями: многие симптомы тревожности – физиологические, как описано в главах 2 и 3. Когда вы нервничаете, у вас могут появиться головные боли и головокружение, и иногда это заставляет беспокоиться, нет ли у вас опухоли мозга. Вы можете испытывать напряжение в грудной клетке и думать, что у вас больное сердце. Вы можете задыхаться, ощущать комок в горле и думать, что у вас проблемы с трахеей.

Кроме того, люди с тревожностью ходят по врачам еще и потому, что им стало бы намного легче, узнай они, что у них «настоящее» заболевание, а не эмоциональная или психологическая проблема. Я впервые это осознал, когда, будучи студентом, работал в амбулаторной клинике медицинского центра Стэнфордского университета. Люди приезжали в эту клинику из всех западных штатов – с толстыми медицинскими картами и длинными историями болезней, сопровождающихся болями, причину которых никто не мог установить. У большинства из них не было никаких соматических проблем.

Я очень живо помню, как однажды к клинике подъехала скорая, и на каталке спешно ввезли женщину, которой требовалась «экстренная операция». Это было несколько необычно: неотложные случаи, как правило, отправляют в отделение экстренной помощи, но по какой-то причине она оказалась в нашей клинике. Она кричала и жаловалась на мучительную боль в животе. Я подумал, что у нее, может быть, разрыв аппендикса, но,