– Тогда почему он молчит?

– Да хотя бы из вредности! – фыркнула Фиона. – Он пойман, остальные погибли – что ему терять?

– Ты так хорошо с ним знакома… Почему же ты не узнала его сразу?

– Он был весь в грязи и крови, а меня главным образом заботило то, как спасти ему жизнь. – Фиона устало потерла нывший висок.

– Он считает тебя виноватой, – напомнил Реймонд, пытаясь заглянуть ей в лицо. – В чем он обвиняет тебя, Фиона?

– Я предала Гленн-Тейз. – Ее рука бессильно упала. – По-твоему, этого мало?

– Ты что-то скрываешь? – Снова в его душе зашевелились смутные подозрения.

– Мне нечего скрывать! А если бы и было – с какой стати я должна откровенничать с тобой, де Клер? – Чародейка подалась вперед, и Реймонд ощутил, как впиваются в его кожу острые иголки ее гнева. – При каждом удобном случае ты пытаешься обвинить меня во всех своих бедах! Ничего не скажешь, хороший способ завоевать мое доверие! – Факел на стене ярко вспыхнул, как будто в ответ на вспышку ее гнева. – Но я не виновата в том, что родилась ведьмой, нравится тебе это или нет! Твоя ненависть зародилась не по моей вине, так почему ты норовишь взвалить чужую вину на меня? – Напрасно Фиона замолкла, чтобы перевести дух и успокоиться. Обида захлестнула ее с новой силой, и она выкрикнула: – Ну, выкладывай, почему ты так ненавидишь ведьм?

– Ведьма отравила мою мать!

Она широко распахнула глаза и отшатнулась, пораженная жестокой правдой:

– Значит, она не была из посвященных!

– Еще как была! Она только и делала, что похвалялась своим колдовским искусством и силой ее зелья! Того самого зелья, в которое так верила моя мать и которое ее убило!

Фиона не могла не почувствовать боль от старой раны, проснувшуюся в его сердце, и это помогло ей совладать с собственной болью.

– Что это было за зелье? – спокойно спросила она.

– Белладонна!

Чародейка моментально вспомнила, как всполошился де Клер, обнаружив пузырек с белладонной в ее сумке, и как грозился бросить ее в темницу.

– Удивительно, как ты не прикончил меня на месте, когда я напоила ею Элдона, – прошептала Фиона. – Но так действует большинство лекарственных трав и корней. Слишком большая доза приносит больному больше вреда, чем пользы.

– Вреда? Моя мать умерла!

– Ну что ж, я могу лишь посочувствовать твоему горю. Ho если та женщина просто дала настойку твоей матери и не отмерила сама нужную порцию – почему ты так уверен, что твоя мать просто не ошиблась? Эта… – Фиона споткнулась на последнем слове, явно не считая неведомую отравительницу настоящей чародейкой. – Она хорошо объяснила твоей матери, что надо делать?

– Она только и делала, что говорила целыми днями напролет!

Судя по тому, как закаменело его лицо, Фиона сделала неверный шаг, подвергнув сомнению аккуратность его матери. И все же она не спешила сдаваться:

– Но зачем ей было кого-то убивать?

– Ради денег!

– Она получила деньги и скрылась из города?

– Нет…

– Тогда почему ты так уверен в своей правоте?

– Потому что моя мать уже едва дышала, но продолжала до последней минуты повторять какие-то заклинания! Она верила, что это зелье ее вылечит!

– Но разве белладонна что-то лечит? – Фиона была потрясена таким невежеством. – Спроси у любого врача – он скажет, что белладонна действует исключительно как снотворное! – В это трудно было поверить. А она-то считала Реймонда де Клера одним из самых просвещенных людей своего времени! – Но ты не заставишь меня снова платить за чужие грехи, Реймонд! Тебе известен закон троицы? По нашим законам за любое зло человек платит трижды. И когда я пустила в ход свои чары и предала свой народ, я на три года лишилась колдовской силы! Ты хоть понимаешь, что это значит? Посвященный не может действовать кому-то во вред!

Фиона не обращала внимания на то, как душно стало в узком коридоре и как трещит и мечется пламя факелов, хотя воздух оставался неподвижен. В отличие от нее Реймонду стало не по себе.

– Если твоя мать приняла яд от непосвященной и заплатила за это деньги – значит, эта женщина, что называла себя чародейкой, попросту шарлатанка. Она, а не я!

– Она уже мертва, – выпалил де Клер. – Я об этом позаботился!

– Ты казнил ее без суда? – При мысли о том, что он так же просто мог лишить жизни и ее, у Фионы кровь застыла в жилах.

– Нет, почему же, суд выслушал все ее оправдания.

– Но ты судил предвзято, потому что хотел отомстить за мать. Не сомневаюсь, что расправа была суровой и жестокой. – Каждое ее слово было полно горечи. Она не оправдывала неведомую ей шарлатанку, претендовавшую на звание посвященной и обрекшую на смерть невинного человека. Но Фионе было страшно подумать о том, к каким новым жестокостям могут подтолкнуть де Клера горе и жажда мести. Нужно было во что бы то ни стало заставить его понять: нельзя судить обо всех посвященных по какой-то несчастной мошеннице, встретившейся ему на пути! – Настоящая магия требует чистоты помыслов и творится только во имя любви! Без этого не помогут никакие чары, заклинания и зелья. На словах я могу пообещать превратить тебя в птицу и зажарить себе на обед, но я никогда не сделаю ничего подобного! Неужели в твоих глазах я такая же негодяйка, как та женщина, что отравила твою мать? Скажи честно: ты видел, что я сотворила хоть малейшее зло?

– Нет, господи, конечно, нет, но…

Его нерешительность оскорбила Фиону до глубины души.

– Если ты не способен прислушаться к голосу собственного сердца, – сдавленно прошептала она, – значит, мы еще более далеки, чем я боялась. – Она сделала шаг в сторону.

– Фиона! – Потрясенный ее горем, Реймонд мигом забыл о собственном гневе.

– Ты поклялся в верности своему королю. Почему бы тебе не выполнить его приказ и не взять в жены одну из этих девиц? А меня оставить в покое!

– Нет, не уходи, наш разговор не окончен! – Де Клер попытался загородить ей путь.

– Не советую тебе становиться у меня на пути! – Как всегда, Фиона чувствовала себя оскорбленной. Англичанин не в силах скрыть свою страсть, но в то же время ненавидит ее, потому что предпочитает идти на поводу у своих заблуждений.

Реймонд протянул руку, чтобы схватить ее за плечо, и чародейка резко выставила перед собой ладони.

Де Клер ощутил сильный толчок в грудь и еле удержался на ногах, для чего ему пришлось отступить на несколько шагов.

– Не смей. Я тебя предупредила, – холодно отчеканила чародейка. Ей так и не хватило духу ударить в полную силу, так, чтобы он кубарем покатился по коридору.

– Я уже привык к тому, что от тебя можно ждать все, что угодно! – признался Реймонд, и в ее глазах вспыхнула такая отчаянная надежда, что он снова позабыл обо всем на свете. Де Клер осторожно двинулся вперед. Невидимый барьер исчез, рыцарь подошел к Фионе, поймал ее за руки и привлек к себе.