– Выходит, вы и Аллу хорошо знаете?

– Она намного старше, – с неохотой сказала Ириша. И аккуратно протерла место укола ваткой. Запахло спиртом. – Ну, вот все. Сейчас вам будет легче, тетя Катя.

– Ты не уходи, – попросила Екатерина Васильевна. Женщина лежала на диване, на боку, а к ее животу прижалась огромная черная кошка. Видимо, что-то почувствовала и пришла лечить хозяйку.

– Я посижу с вами, пока лекарство не подействует. Не волнуйтесь.

– Я вижу, Алла вам не нравится, – заметил Скворцов. – Не дружите вы.

– Она намного старше. Алла уже в институте училась, когда я в школу пошла. Чуть замуж не выскочила на третьем курсе. Глядишь, все было бы по-другому.

– И правильно, что я отвадила этого оборванца, – с закрытыми глазами сказала Екатерина Васильевна. – Ишь! Лимита! Голь иногородняя! Думаете, ему Алка нужна? Ему квартира нужна! Нашла себе! И я-то дура. Родила ребеночка на старости лет себе в утешение. Знать бы, что так… Вон, Мотька, и та меня больше любит!

Женщина погладила кошку.

– Это ее они делили? – кивнул на притихшее животное Скворцов.

– Матильду? Да, ссорились, – кивнула Ириша. – И из-за кошки тоже.

– А почему бы Алле не сделать ремонт на кухне вместо того, чтобы гонять больную маму по ЖЭКам и судам? Она ведь в банке работает! Небось, деньгами не обижена!

– Только не Алла, – фыркнула девушка. – Ей денег не жалко только для одного человека: для себя.

– Эгоистка, шельма, – простонала Екатерина Васильевна. – Ну, ничего. Воздастся ей. Сколько я ее ни берегла, а Бог все одно шельму метит. Что хотела, то и получила. Пусть теперь…

– Вам лучше, тетя Катя? – спросила Ириша.

– Вроде бы отпустило.

– Вы лежите, не вставайте.

– Ох! Время-то сколько? Сериал-то я проглядела!

– Телевизор вредно смотреть, – нашелся Скворцов. – От этого давление повышается.

– Вы что, врач? – ехидно спросила Ириша. Но соседке сказала: – Вы бы и в самом деле не смотрели сегодня телевизор. Отдыхайте. А хотите, я Алле позвоню?

– Не хочу ее видеть! – замахала руками Екатерина Васильевна. – Ни, ни, ни! Не хочу! Раз против воли моей пошла – не хочу! Я вот ее накажу. Отпишу квартиру вот хоть тебе, Ириша. За заботу твою.

– Зачем вы так, тетя Катя? Алла все равно вам дочь. И не из-за квартиры я.

– А разве квартира ваша, Екатерина Васильевна? – спросил Скворцов.

– Половина-то все одно моя. А за половину Алка удавится.

Игорь покачал головой. Ничего себе отношения между матерью и дочерью!

– Пойдемте, – повелительно сказала Ириша. – Я вам не дам допрашивать сегодня тетю Катю. Ей нужен покой. Тетя Кать, вы мне звоните, если что.

– Спасибо тебе, милая! Выйдешь, захлопни дверь за собой. Я уж не буду вставать.

– Хорошо.

Они вышли в коридор, Ириша захлопнула дверь. Потом спросила:

– Чаю хотите?

– С удовольствием!

«Какая милая девушка! И добрая», – подумал Игорь. Соседняя квартира оказалась двухкомнатной. Едва они вошли, с криком «мама, мама!» в прихожую выбежала девочка лет трех, такая же миловидная, как и Ириша. Со светлыми кудряшками.

«И замужем», – невольно вздохнул Скворцов. Однако мужских вещей в квартире не было. Опытным взглядом он окинул прихожую, вешалку для одежды, ряд обуви у входной двери, стены, потолок, заметил криво висящий светильник… Ни вещей, ни каких-либо других следов пребывания в квартире папы. Похоже, что здесь жили три женщины. Бабушка, мама и дочка.

– Проходите, – сказала Ириша. – Мама! Чайник включи!

– Куда мне? В комнату, на кухню?

– А как вам удобнее?

– На кухне как-то уютнее, – улыбнулся он. – Кстати, меня Игорем зовут.

– Ирина, – слегка растерялась она.

– Кто это? – спросила ее мама, когда они появились на кухне.

– Из милиции.

– Из милиции?! – испугалась женщина. – А что случилось?

– Ничего, – заверил он. – Ничего особенного. Вы, должно быть, помните эту историю с захватом заложников? В банке, где работала Алла, ваша соседка?

– Ну, конечно! Ужас, какой! Да вы присаживайтесь.

– Так вот: идет следствие, – важно сказал он, садясь на шаткий табурет. – Мы собираем свидетельские показания.

– Ну, а при чем здесь Екатерина Васильевна?

На столе появились чашки, вазочка с вареньем, домашний пирог.

– Я, собственно, пришел не к ней, а к Алле, – слукавил Скворцов.

– Алла здесь больше не живет. Я ее уже с неделю не видела.

– Вам чай, кофе? – спросила Ириша.

– Кофе, если можно.

«Не буду ночью спать, буду думать».

– А где она живет?

– Понятия не имею! – переглянувшись, хором сказали женщины.

– Я думал узнать у ее матери.

– Вряд ли Катя это знает, – сказала старшая.

– Как так? О дочери и не знает?

– Они давно хотели разъехаться. Алла… Понимаете, я не хочу сплетничать…

– Это не сплетни, – живо сказал Скворцов. – Вы помогаете следствию.

– Но разве это важно?

– Все, что касается Аллы Ивановны – да. Очень важно.

– Она часто говорила, что мама – это камень, который висит у нее на шее. С ней, мол, никуда. И в квартиру никого нельзя привести. Алла один раз уже это сделала, и получила такой отпор, что… Она тогда была студенткой, не остервенела еще на своей работе…

– И без мужика, – добавила Ириша.

– В общем, помягче была. Ну и уступила. А потом плакала: «Мама мне жизнь сломала». Но насколько я знаю, у нее сейчас все хорошо. Она своего-таки добилась.

– Значит, из-за квартиры весь сыр-бор. Но ведь Алла работала в банке, – сказал Скворцов. – Я все никак не пойму: почему она не взяла кредит? На покупку собственной квартиры?

– Взять кредит – значит, во всем себе отказывать на протяжении многих лет. Алла все рассчитала. Сколько лет придется платить, какую сумму выкладывать ежемесячно. Была бы она не одна. А так… Мужа нет, на руках больная мама… Рассчитывать приходится только на себя. Побоялась надорваться.

– А ее отец? – отхлебнув кофе, спросил Игорь.

– У нее нет отца. То есть, был, конечно. Но его никто не знает. Катя летом съездила на юг, в санаторий, по путевке от профсоюза, а через девять месяцев родила девочку. Катерине-то уже было хорошо за тридцать. Вот как сейчас Алле.

– Понятно.

– Алла взяла кредит, только не на квартиру, а на машину. Часто ездила отдыхать. Отпуск разбивала на части, брала дополнительные дни то к майским праздникам, то к женскому дню, то в ноябре. Отгулы копила. И уезжала за границу.