— В гостиную проходи, — буркнул в прихожей Нил. — Я сейчас…

Он юркнул на кухню, приложился к недопитой банке «Миллера», но пива хватило лишь на полтора глотка. Ему сейчас требовалось куда больше…

Когда он вошел в гостиную с полным стаканом, Крис сидел, прямой как палка, на краешке стула и, поджав губы, разглядывал царящий здесь беспорядок — тарелку, переполненную окурками, валяющийся на журнальном столике смокинг, брюки, лежащие на ковре рядом с пустой бутылкой.

— Ну да, — отозвался Нил на невысказанную реплику. — А с другой стороны, для кого стараться-то?

Он плюхнулся на диван, закинув ноги на журнальный столик, и поднял стакан.

— Твое здоровье! Тебе не предлагаю, лосьон после бритья тебя вряд ли устроит, а ничего другого, извини, нет, давно выпито. — Он героически хлебнул, с удовлетворением отметив гадливый ужас на лице Криса. — А теперь рассказывай.

Крис овладел собой, вновь напряг мощные челюсти в натужном голливудском смайле.

— Нил, ты, главное, отнесись к тому, что я буду говорить, спокойно и по возможности трезво. Ты же в сущности человек вменяемый и не можешь не понимать, что так будет лучше для всех. Сесиль — молодая здоровая женщина, она имеет право на нормальную полноценную семью, нормальных полноценных детей…

— О-кэй, Крис, считай, что ты меня убедил. Я непременно поговорю с Сесиль, когда она вернется, и приложу все усилия, чтобы наладить нашу совместную жизнь. А теперь, если сеанс семейного консультирования окончен…

— Нил, ты не понял. Сесиль не вернется. Она поехала не просто в Вашингтон, а в юридический отдел французского посольства.

— Зачем?

— Для оформления развода ex absential. Скорее всего, не потребуется даже твоего присутствия. Просто подпишешь бумаги и отправишь по почте.

— Угу… А что будет, если не подпишу?

— Существенно осложнишь жизнь всем, но главным образом себе. Ты же понимаешь, что не тебе тягаться с нами. Конечно, теоретически все равны перед законом, но практически… Нил, мы попросту раздавим тебя. Я имею право употребить местоимение «мы». Дело в том, что Сесиль ждет от меня ребенка.

Крис ослепительно улыбнулся. Нилу очень захотелось со всей мочи вмазать по этой самодовольной харе, посмотреть, как брызнет фарфоровым дождиком чудо американской стоматологии. Но он сдержался. В конце концов, в том, что Сесиль предпочла это жвачное, виноват в первую очередь он сам, а переход на кулачные аргументы лишь акцентировал бы моральное поражение.

— Мои поздравления… Ну, давай свои бумаги.

— Собственно, в предварительном порядке, чтобы дать делу ход по упрощенной процедуре, от тебя нужны только две подписи — под согласием на развод и под взаимным отказом от имущественных претензий. Сесиль уже подписала оба документа.

Крис расстегнул портфель.

Нил вытащил из кармана мятую пачку «Уинстона», закурил.

— Из дома можешь пока не съезжать, университет оплатил аренду до конца года, — говорил Крис, достав желтую папочку и вытаскивая из нее бумаги. — Еще Сесиль оставляет тебе парижскую квартиру, правда, продать ее ты не сможешь, поскольку права собственности остаются за Сесиль… Эй, тебе не кажется, что не очень-то вежливо курить, находясь в одном помещении с некурящим?

Нил медленно встал, подошел к Крису, выпустил струйку дыма прямо в улыбающуюся физиономию.

— Ну так выйди.

— Но ты… ты подпишешь?

— Я подумаю. Жди во дворе.

Крис вышел. Нил придвинул к себе документ. «Мы, нижеподписавшиеся… настоящим подтверждаем…» Буквы плыли перед глазами, наскакивали друг на друга, менялись местами, где-то на третьей строчке взгляд зацепился за слово «куннилигус», которое при повторном прочтении сменилось на «совокупный». Нил крякнул, взялся за недопитый стакан, в котором, кстати, был отнюдь не лосьон, а вполне пристойный кулинарный херес, опрокинул в рот, а последнюю каплю, перевернув стакан над бумагой, выцедил на параграф об взаимном отказе от притязаний на любые будущие доходы другой стороны. Потом взял ручку и напротив четкой, филигранной подписи Сесиль размашисто вывел: «Н. Баренцев». Нищ, но свободен. Крис терпеливо ждал его на крыльце.

— Держи — Нил протянул ему папочку. — Привет Сесиль. И fuck you very much за все хорошее…

— Тебе того же… Да, Нил, еще одно… Мы с Сесиль понимаем, насколько тебе сейчас тяжело и одиноко. Вот, — он протянул Нилу какой-то предмет в оберточной бумаге. — Это поддержит тебя в трудную минуту, а когда дозреешь, звони, там вложен список наших контактных телефонов. Бай!.. И очень советую подыскать себе работу.

Крис пошел к машине, а Нил задумчиво подбросил пакет на ладони. Судя по всему, там была книга.

«БMB» Криса плавно покатил прочь.

Нил глянул ему вслед, прикрыв глаза, живо представил себе, как с эффектным хлопком лопается шина, и красное авто с визжащими от ужаса Сесиль и Крисом, припадая на обод, медленно и неотвратимо скатывается в пропасть…

«Да ладно, — подумал Нил. — Нехай живут».

Дома он развернул пакет и извлек толстый том в синем переплете. Золотые буквы гласили: «Книга Мормона. Новые свидетельства об Иисусе Христе».

Это ж надо, куда занесло наследницу древнего и славного католического рода! Впрочем, как говорится, любовь зла…

* * *

— Похоже, наша беспутная мамаша здорово влипла.

— Чья еще мамаша? — Таня Дарлинг недоуменно посмотрела на Соню поверх очков.

— Наша. Биологическая мамочка нашего пупсика. Вот посмотри, что прислали в редакцию для европейского дайджеста.

Соня бросила на Танин рабочий стол номер «Пари-Суар».

— Третья полоса. Я отчеркнула.

Таня внимательнейшим образом проглядела отчеркнутую заметку, щелкнула кнопкой селектора.

— Эмили, дайте мне Москву. Так, иди… Спасибо, Соня, я разберусь, по-моему, здесь какая-то подстава…

В селекторе раздался голос Эмили:

— Москва, миссис Дарлинг. Таня взяла трубку.

— Архимеда Яновича… Здравствуй, Арик, не забыл еще?.. Да Рыжая, Рыжая, кто ж еще… Да, все хорошо… Представь себе, из Лондона… Слушай, нужна твоя помощь, по старой дружбе… Нет, информация. Мне отсюда собрать затруднительно… Записывай…

* * *

Нил босиком протопал до калитки, со вздохом открыл почтовый ящик и выгреб кипу конвертов. Газет они не выписывали, личные письма сводились к ежемесячным слезливым эпистолам от Мари-Мадлен и редчайшим, под настроение, открыточкам от Ольги Владимировны. Всю свою обширную профессиональную переписку Сесиль вела исключительно через фирму, а то, что они получали на дом, так или иначе сводилось к выкачиванию денег. Счета, уведомления, рекламные проспекты. Казалось, не было в Соединенных Штатах организации, не претендующей на кошелек семьи Баренцевых-Дерьян.