было грандиозное преставление у костра в конце похода. Санатории и дома отдыха старались держать у себя инструменты, чтобы иметь возможность устраивать концерты; некоторые добывали даже народные костюмы. Такие выступления могли служить целям политического просвещения: один московский санаторий ввел у себя самодеятельную программу под названием «Борьба за мир» (1950)[278].

Рис. 4.8. Танцы на веранде дома отдыха около Плеса (Ивановская область), начало 1950-х годов. РГАКФД г. Красногорска, № 1-28116. Публикуется с разрешения архива

Составляющими активного отдыха были игровые виды спорта, игры, танцы. На фотографиях из домов отдыха часто можно видеть волейбольные матчи на свежем воздухе, служившие развлечением и для игроков, и для зрителей. Массовики пользовались такими книгами, как «В часы досуга: сборник игр, задач, загадок, головоломок, ребусов, кроссвордов», устраивали викторины. Интерес вызывали и сеансы одновременной игры в шахматы и шашки. И везде были танцы. Несмотря на то что в начале холодной войны о «западноевропейских танцах» (танго, фокстрот) не приходилось и мечтать, контролировать культурные вкусы оказалось невозможным. Как пишет Ю. Фюрст: «Послевоенная молодежь танцевала. По любому случаю, в любом месте возникали импровизированные танцплощадки, юноши и девушки проводили время под мелодии вальсов, фокстротов и танго» [Furst 2010: 201][279].

Как и перед войной, просмотр кинокартин был одним из главных развлечений в домах отдыха и санаториях, но зрители стали разборчивее. В Сочи (1948) отдыхающие хотели смотреть премьеры кинофильмов – как в городских кинотеатрах, так и у себя в санатории. Эти развлечения и культурные мероприятия не всегда были включены в путевки: обычно отпускники покупали билеты в кино и на концерты за свой счет, а некоторые санатории брали плату за посещение бильярдной. Существование рынка развлекательных услуг позволяет узнать кое-что о предпочтениях пациентов. В 1954 году они хотели, чтобы им предлагали развлечения: нельзя отдыхать как следует, писала сочинская газета «Красное знамя», там, где часы досуга не заполнены интересным времяпровождением, «там, где люди попросту скучают»[280].

Реальностью для многих отдыхающих был не переизбыток «духовного» или развлекательного досуга, а недостаток того и другого. «В большинстве санаториев по-прежнему царит скука», – писал «Труд» в августе 1950 года. Хрулев, один из отдыхающих, в 1951 году жаловался сочинской газете на отсутствие интересных лекций «об атомной энергии, о реактивном двигателе, о моральном облике советского человека, о дружбе и товариществе, и т. д.». «Многие отдыхающие находят себе такие занятия, как хулиганство, пьянка приняла нормальный характер и именно потому, что воспитательной работе в условиях санатория среди отдыхающих в течение двух месяцев сезона не ведется»[281].

Кого же следовало винить за скуку и ее результат – недолжное поведение отпускников? Отсутствие подходящих и образованных культурных организаторов понемногу превращалось в главную проблему советского отпуска. Культурные программы на курортах и в домах отдыха составлялись культработниками. В идеале, компанию каждому из них должен был составлять музыкант (обычно аккордеонист), играющий на танцах и во время конкурсов самодеятельности, дающий уроки игры на инструменте; хороший аккордеонист мог сделать многое для того, чтобы пребывание в санатории было приятным. Иногда предусматривалась отдельная ставка для библиотекаря, который, среди прочего, устраивал викторины. Кроме того – в 1950-е годы такое случалось все чаще – в штат включали массовика. Хороший массовик – устроитель развлечений, конферансье и учитель в одном лице – побуждал отдыхающих принимать участие в играх и других мероприятиях, проводимых на курорте [Ward, Hardy 1986: 87–89][282]. Культработники получали нищенскую зарплату, и, с учетом сезонного спроса на их услуги, было трудно привлечь и удержать хороших работников, способных устраивать массовые игры и проверенных в идеологическом отношении, чтобы готовить программы на политические и социальные темы. В турпоходах эти обязанности исполняли руководители группы[283], которые проходили краткосрочные курсы от ТЭУ; но и в этом случае деньги были небольшими, и текучка кадров превращалась в постоянную проблему.

Качество оказания медицинских услуг в местах отдыха к 1950 году повысилось, но низкий уровень культработников вызывал озабоченность. В целом составление культурных программ было еще одним элементом социалистического проекта, получавшим поддержку больше на словах, чем на деле. В своем исследовании о послевоенной советской культуре К. Рот-Эй отмечает: «Только в конце пятидесятых у режима появились материальные возможности для того, чтобы сделать культуру частью повседневной жизни в массовом масштабе» [Roth-Ey 2011: 10]. Если брать сферу отпуска, то культурные программы для туристов финансировались еще хуже, чем программы для курортников.

В теории, если не на практике, основательная культурная программа отличала содержательный советский отпуск от предположительно праздного времяпровождения западных путешественников из числа буржуазии. Но советские граждане также имели право на тишину и покой, заявляли чиновники, и это право должно было реализовываться в условиях, наиболее подходящих для «ремонта» человеческого организма. Как отмечала главврач Пластинина, на курорте все способствовало успешному восстановлению здоровья пациента (или отдыхающего). Комфорт, тишина, уют имели такую же важность для приведения здоровья в порядок, как прием минеральной воды и солнечные ванны. С 1950 года все это подкреплялось научными данными, со ссылкой на физиолога И. П. Павлова, ставшего к тому времени непререкаемым авторитетом во всем, что касалось психологического состояния человека. Директор Дома отдыха «Туапсе» в 1952 году напоминал чиновникам, ссылаясь на Павлова: «Дело здесь не в самой воде, а в том, что больной отвлекается от обычного образа жизни, от своих забот и волнений». Применительно к работе санаториев и курортов эта «павловская перспектива» означала бесшумное, приятное обслуживание в столовой, крепкий сон, привлекательную обстановку. На всесоюзном совещании 1950 года особое внимание уделялось комфорту и красоте; отдыхающие хвалили именно эти качества, когда они были в наличии, и жаловались, когда их не встречали [Graham 1974: 374–375][284].

Рис. 4.9. Культурная обстановка столовой в санатории им. Орджоникидзе, предназначенном для работников угольной промышленности, Сочи, 1949. РГАКФД г. Красногорска, № 0207507. Публикуется с разрешения архива

Главным из послевоенных удовольствий было питание и все с ним связанное. Согласно «павловским принципам», оно не сводилось к поступлению калорий в организм: подача блюд и окружающая обстановка сами по себе оказывали лечебное действие. Для многих отпускников время принятия пищи связывалось с особого рода заботой и вниманием, которых они не получали дома и поэтому ценили, выезжая куда-нибудь. Туристы, путешествовавшие по тем или иным маршрутам, регулярно обменивались информацией о питании – «здесь лучше, там хуже». Участники одной группы, посетившей в 1950 году Крым, оставили о Бахчисарае такой отзыв: «Вот это настоящий туристский лагерь!» – указав, что организация питания, культурных мероприятий и экскурсий