— Великие умы мыслят одинаково. Так ведь, Луис?

Черт подери. Подмигиваю ей и беру за руку.

— Ты абсолютно права.

Никки вспыхивает от радости. А когда солнечный свет, льющийся в окно, освещает ее глаза, я замечаю в их шоколадной глубине мелкие золотистые крапинки.

Она задорно склоняет голову набок и совершенно безмятежно обращается к Карлосу:

— Кстати, Карлос, а когда вы с Киарой собираетесь пожениться? Луис говорил, вы с ней уже очень давно встречаетесь.

Да, Никки, умница! Моя девушка явно умеет держать удар и знает, чем ударить в ответ. Может, хоть это отучит моего брата совать нос куда не следует.

Алекс, только что вернувшийся с кухни, не может удержаться от хохота.

— Она загнала тебя в угол, братец.

— Да, Карлос, — Киара тоже вступает в разговор, — когда мы с тобой с-с-с-собираемся пожениться?

Карлос смущенно кашляет и раздраженно стонет, чувствуя свое поражение.

— Давай поговорим об этом позже? — просит он и насмешливо щурится на Никки. — Если я еще буду прикалываться над вами с Луисом, ты хоть предупреди, что ли.

Никки салютует ему большим пальцем.

— Без проблем.

После ужина Алекс поднимает над головой колготки mi’amá и объявляет:

— Соревнование начинается!

Я смотрю на его руки. Алекс уже давно будет далеко, у себя дома, когда mi’amá заметит, что мы изуродовали сразу две пары колготок, отрезав от них верхнюю часть. Даже не сомневаюсь, что заметит, вопрос только когда. А из тех, на кого она сможет сорваться, здесь буду только я. Значит, мне эту кашу и расхлебывать.

Наша с Карлосом и Алексом проблема — кроме всех прочих, очевидных, — это то, что нас хлебом не корми, только дай в чем-нибудь посоревноваться. И это вовсе не обычное соперничество между братьями. Если уж мы меряемся силами, то получается настоящая война. Выигравший получает право хвастаться своей победой, а проигравшего будут подкалывать и высмеивать. Такая, можно сказать, даже религиозная традиция.

В прошлом наши стычки нельзя было назвать справедливыми — все-таки я моложе братьев. Но теперь я вырос, у нас троих примерно одинаковые весовые категории, мы примерно одинаковы по силе, и любое соревнование будет яростным и беспощадным.

— Пошли в парк, — предлагает Алекс, доставая из кладовки теннисный мячик. Кажется, мой племянник Пако больше всего радуется предстоящей игре — больше нас всех уж точно.

Бриттани устало кладет ладонь на лоб.

— Он этого всю неделю ждал. Вряд ли его что-то остановит. — Она тычет пальцем в Алекса. — Я о муже, не о сыне.

— Требую форы! У меня болит нога! — кричит Карлос и издает воинственный клич — наверняка что-то из армейских будней, но в стенах дома это звучит смешно и странно. Если бы его услышал Рейес, то уже наверняка вломился бы к нам с пистолетом наперевес, подумав, что нас грабят.

— Никакой форы, — возражает Алекс. — С рукой-то у тебя все в порядке.

Я киваю и добавляю:

— Я согласен с Алексом.

— Блин, парни, какие вы жестокие, — тянет Карлос. Хотя прекрасно знает, что, будь у нас с Алексом какие-то раны, сам он даже не подумал бы дать нам фору.

Никки встает с места.

— Так, все это здорово, но вы бы хоть объяснили, что такое это ваше «Метание трусов». А то звучит как оскорбление женщин, если честно.

Она стоит, уперев руки в бедра, и я ловлю себя на мысли, что только о них и думаю — но уже без одежды.

— Никто никого не оскорбляет, — отвечаю я. — Не удивлюсь, если однажды «Метание трусов» станет олимпийским видом спорта.

Никки смеется:

— Ну это вряд ли.

Мы идем в парк, на огромную, покрытую травой поляну. Людей здесь, слава богу, нет.

— Играем командами, — говорит Алекс. — Пара против пары.

— Нет уж, я не стану играть в то, что называется «Метание трусов», — протестует Бриттани. — Да, вы объяснили, что это значит, но все равно звучит мерзко. — Она прикрывает Пако уши ладонями. — И я не хочу, чтобы Пако произносил эти слова.

Карлос корчит гримасу.

— Брит, засунь свои буржуйские замашки себе в одно место, пожалуйста, и подбери сопли. Ты играешь с нами. А когда мой племяшка вырастет, он не только будет произносить «Метание трусов» — он будет в него играть. Это традиция Фуэнтесов.

У Бриттани растрянный вид.

— Карлос, если я беспокоюсь о том, чтобы Пако не услышал «Метание трусов», — последние два слова она произносит совсем шепотом, — то неужели ты думаешь, я радуюсь, когда он слышит ругань, вылетающую у тебя изо рта?

— Может, мне тогда произносить слова по буквам, а? — возмущается Карлос. И мне кажется, он вовсе не шутит.

Между ними встает Алекс.

— Так, хватит. Брит, если не хочешь играть — не играй. Занимайся Пако, хотя, если честно, победы мне тогда не видать.

Бриттани подходит к Алексу и тычет ему пальцем в грудь.

— Я играю, но только потому, что я твоя жена и люблю тебя.

Киара тоскливыми глазами смотрит на Алекса с Бриттани, затем переводит взгляд на Карлоса, моего забывчивого брата. Никки, конечно, шутила, когда спрашивала его насчет свадьбы, но я не могу отделаться от ощущения, что Киара и впрямь ждет от него кольца. Непонятно, чего он тянет, — все равно мы знаем, что это случится, рано или поздно.

— Я в игре, — со вздохом говорит она.

Смотрю на Никки — и понимаю, что с трудом могу дождаться, когда все закончится, — так сильно мне хочется остаться с ней наедине.

— А ты, Ник? — спрашиваю я.

— Я тоже, — отвечает она, и от ее взгляда мое сердце пускается в галоп. — Только скажи, что нужно делать.

— А на что играем? — спохватывается Бриттани.

— На интерес. И возможность похвастаться победой, — объясняет Карлос. — В нашей семье это ценится больше, чем деньги. — Он оборачивается к Киаре. — И лучше нам с тобой выиграть, mamacita.

Алекс находит длинную палку и кладет ее на землю, обозначая стартовую линию. Потом демонстрирует нам всем «спортивный снаряд» — нижнюю часть колготок. В мысок плотно завернут теннисный мячик, а другой конец завязан узлом.

— Суть «Метания трусов» в том, чтобы забросить вот это как можно дальше. У кого из пар в сумме получится больше всех — те и выиграли.

— Старшие начинают первыми, — говорю я.

— Идет.

Алекс встает к стартовой линии и раскручивает «снаряд» над головой все быстрее и быстрее, пока наконец не выпускает. Мячик со шлейфом высоко проносится в воздухе и падает довольно далеко — во всяком случае, Алекс явно доволен, считая, что никто не сможет его побить. Он кладет камень рядом с тем местом, куда приземлился его «снаряд».