Прежде всего подобает осознать порочную очевидность психологического самочувствия, о котором пишет А. И. Герцен: «От печалей убежать так же сложно, как и от наслаждений, когда они еще веселят».

На день рождения могут прислать, как парню из романа Дж. Ирвинга «Отель «Нью-Гэмпшир»», открытку со стихотворением «Мужчина в сорок лет», «которое заканчивается строками:

Мужчины к сорока

Научились закрывать тихонько

Двери комнат,

Куда они не вернутся».

Что нужно сделать? Да просто с этого дня прекратить увлекаться поэзией и обозленно огрызнуться: «… я хлопаю дверьми и каждый раз, черт побери, возвращаюсь к ним!»

Что такое в 40 лет хлопать дверьми и возвращаться к ним? Это уже не радикализм подростка, не эксцесс передозировки тоски у тридцатилетнего. Уже посетило понимание, как и героя Ирвинга, что есть обстоятельства и веления души, которые «заставляют тебя храбро идти вперед, ведь только так можно чего-то добиться; и ты добиваешься более или менее того, что хочешь или, во всяком случае, что-то получаешь, по крайней мере, не заканчиваешь путь с пустыми руками, когда храбро идешь вперед, когда ныряешь во мрак, будто следуешь самому разумному совету на свете».

Все это чуть-чуть смахивает на исповедь классических страдальцев, только без романтического пафоса и с поправкой на твою реальность.

Каждый мужчина в этом возрасте должен сказать самому себе: «Техника компромиссов освоена почти профессионально. Меня не переупрямить. Я буду играть в той лиге чемпионов, которая мне не противна. А если меня спишут как бесперспективного, стану основателем своей лиги самых классных игроков. Совсем не пенсионеров. Жизнь действительно одинокое занятие, но вовсе не повод разразиться астматическими приступами озлобленности».

Есть в жизни человека возраст, с которого начинаются нешуточные печали. Прощание навсегда с друзьями или родителями в 20 или 30 лет, безусловно, трагедия, но это испытание выпадает людям, жизнь которых только начинается, а предстоящие годы обещают компенсировать горе рождением детей или социальной успешностью. Когда такой удар постигает 40-летних, надежда на будущее – весьма сомнительное средство для борьбы с унынием.

Следует научиться жить в соответствии с требованиями возраста, прислушиваясь к рекомендациям Ф. Й. Кафки: «Мгновение раздумий. Будь доволен, учись (учись, сорокалетний!) жить мгновением (ведь когда-то ты умел это). Да, мгновением, ужасным мгновением. Оно не ужасно, только страх перед будущим делает его ужасным. И конечно, взгляд в прошлое. Что сделал ты с дарованным тебе счастьем быть мужчиной? Не получилось, скажут в конце концов, и это все. Но ведь легко могло бы получиться. Конечно, исход решила мелочь, и притом незначительная. Что в этом особенного? Так бывало во время величайших битв мировой истории. Мелочи решали исход мелочей».

Можно в очередной раз влюбиться и жениться. Вспомни все же исповедь горьковского 40-летнего героя: «И снова был женат, и снова развелся… Трудно, скажу тебе, найти в женщине товарища». Влюбиться, возможно, нужно, но как-нибудь так, легонько и факультативно, чтобы потом не жалеть о разрушенной семье.

Легонько влюбляться ты так и не научился. Добродетель приелась. Воля ослаблена. Ты превратился в человека, который вслед за литературным героем Горького готов произнести: «Я устал быть серьезным… Я не хочу философии – сыт. Дайте мне пожить растительной жизнью, укрепить нервы… я хочу гулять, ухаживать за дамами…» Ты начинаешь мечтать о женщине, ты намерен провозгласить: «Я хочу украсить ее жизнь всеми цветами чувства и мысли моей…»

Опыт ровесников, к примеру героя Р. Фалле, не идет тебе на пользу: «Мне сорок лет, и я никогда не видел человека, выигравшего в лотерею».

Ты решил дерзко переписать свою бледненькую биографию.

В жизни случается многое. Грешник разучится грешить. Оптимисту наскучит пестрота ощущений. Хроническое уныние приобретет новую окраску – безразличие. Пустяки ежедневности ненасытно пожирают мужчину. Все реже и реже беспокоит вопрос: «Неужели солнце никогда больше не появится?» Ответ готов: «Никогда!» Жизнь, кажется, не собирается выходить из норы.

В один день похоронный ритуал будней может дрогнуть и рассыпаться. Мужчина вел себя как заправский двоечник на задней парте, уверенный, что спрашивать его никто не будет, и тут случай растормошит сонные надежды. Мужчина подойдет к притчевым воротам, открытым только для него, и распахнет их. Потому что каждый мечтает втащить свою душу повыше, поближе к счастью и главным бытийным смыслам, и, как говорил крутой парень Норман Мейлер, «беда некоторых людей в том, что они думают, будто покупают свои шмотки в одном магазине с Господом Богом».

Настал момент вникнуть в вульгарные подробности любовного дела мужчины № 40–45. Может случиться история из разряда тех, что начинаются со слов: «Ничто не предвещало ничего, но вдруг…» Но вдруг судьба сузила мир. Все дорожки непременно пересекутся в любви. Теперь тебе не разойтись с главным испытанием твоего возраста. Если бы ты не был оглушен случившимся, ты непременно услышал бы голос здравого смысла: «Вот наконец-то пришла любовь: спасайся, кто может!»

К твоему случаю можно подобрать цитату из книги Дэвида Боукера «Как стать плохим»:

«– Какой псих в сорок лет закрутит роман с семнадцатилетней девчонкой?

– А кто в сорок лет откажется такой роман закрутить?»

Итак… В час, когда бабочки мечтают стать крабами и трактор не может упрекнуть их в этом, ты встретишь женщину. Ах, как много поэзии.

На самом деле в этом есть что-то дурное-дурное. Видимо, комплексы фрейдистские в тебе засели основательно, так и тянет компенсировать не слишком зацелованную молодость. Вот ты и пускаешься во все тяжкие, на молодое любовное мясо потянуло. Тьфу-тьфу, остановись и прислушайся к Т. Фишеру: «Когда тебе самому пятнадцать и ты пялишь пятнадцатилетнюю девочку, это естественно и нормально. Когда тебе сорок и ты пялишь пятнадцатилетнюю девочку, в этом есть некий по-декадентски распутный шик». Не только шик, но и уголовщина. Надеемся, не опуститься до такого возраста у тебя ума хватило. Смотри, паренек, здесь без шуток.

Еще раз итак… Тебе встретится славная девушка, милая барышня-пролетарка с богемными замашками. Она любит макароны по-флотски, омаровое суфле. Излучает чувственность, жизнь и покой небрежности. Не самая умная девушка, избалованная твоими предшественниками. Она поспешно признается, что ты первый и последний. Дыхание нежное и свежее, откровенно призывные жесты, взгляд доверчивый. Обычно от такого взгляда, непринужденного и в упор, мужики падают на колени, глотая слюну пересохшим горлом. Даже то, как она покупает леденцы, кажется призывом к любви.

Девушка заморочит тебе голову. Вкрадчивое мурлыканье чувств перекроет все звуки мира. Еще недавно ты был убежден, что любовь нынче не в моде, а чувственные процедуры для тебя не новы. О любовных признаниях язвительно замечал: пустые разговоры в жанре почесать зубы. О поцелуях снисходительно говорил: это так, тренировка, чтобы быть в форме и губы не срослись. Еще недавно ты был солидный, неприветливый и иронично уклончивый. Теперь ты напоминаешь расшалившегося шалопая, или пьяного безбилетника в общественном транспорте, или беззаботного тунеядца. Выбирай, что по душе. В голове и прочих местах чудесная путаница. Пульс галопирует.