Казалось, он хотел, чтобы я его спросил.

– Может, вы хотя бы скажете мне, – устало спросил я, – как вас-то угораздило попасть в эту нелепицу?

Нечелл захихикал:

– Тут особо нечего рассказывать. Но в конце концов, почему бы и нет? Венеру бросила мать, эта Медея, и он попал в преступный мир, а я в тот момент уже получил свой счастливый билет, хотя Служба об этом ничего не знала. Мы начали свое небольшое дело, организовав клуб «Везувий». Он приносил неплохие барыши. Сначала он предоставлял только, скажем так, весьма традиционные развлечения, но рынок для таких, как мы, всегда открыт, не так ли, мистер Бокс?

– Попросил бы не обобщать, – пробормотал я. – Сюртуки кажутся мне куда удобнее юбок.

Нечелл нахмурился.

– Венера – вот подлинная сущность Виктора Моррэйна. Та сущность, в которой он спасался, когда его жизнь развалилась на части. Та, которая все эти годы строила планы, чтобы отомстить за унижение отца.

– Да, да! – воскликнул я. – Но зачем было убивать Дурэ?

Нечелл пожал плечами.

– Мы освобождали Помпеи от сокровищ, чтобы финансировать великолепные технологии, которые вы здесь видите.

Я медленно кивнул.

– А бедняга Дурэ каким-то образом докопался до правды?

– Он узнал лишь сотую часть ее! К несчастью для него, этого было достаточно. Я заманил его в гавань и вышиб ему мозги.

Я устало вздохнул. Кажется, Нечелл опять тянул время.

– А что вы собираетесь делать с профессорами и миссис Ноуч?

– Они станут свидетелями уничтожения Италии и сгорят в огне. Это будет быстрая смерть. Думаю, Венера более чем гуманен. Но вам, мистер Бокс, я такой любезности не окажу.

У меня по спине струился пот. Нечелл громко постучал, подзывая стражу.

Дверь распахнулась, появились бандиты. Похоже, они знали, что от них требуется, – они схватили меня за руки и подтащили к большой железной трубе.

Нечелл обхватил маленькую рукоятку и потянул за нее. С металлическим скрежетанием открылся какой-то люк. Я попытался рассмотреть его, хотя пот заливал мне глаза: в трубу была вставлена решетка, над ней находилась еще одна – вместе они образовывали некое подобие клетки, в которую мог забраться человек, чтобы исследовать внутреннюю часть трубы, хотя и не без трудностей.

Я сразу понял, что этим человеком буду я.

– Хей-хо, – проворковал Нечелл.

Меня подняли и засунули в трубу.

– Боюсь, вам там будет совершенно неудобно, – улыбнулся Нечелл. – Это сродни средневековой пытке, которую, если не ошибаюсь, называли «Неловкое положение». Но эти бедолаги сидели скорчившись долгие годы, вам же придется просидеть внутри недолго.

Решетка выдержала мой вес, аккуратно замкнув меня в клетке.

– Эта труба действует как вытяжка для паровых насосов. Каждые несколько часов огромная струя избыточного пара идет через эту трубу на поверхность.

Он подождал, чтобы я успел сделать выводы.

– Я рассматривал всевозможные способы умерщвления. Но время поджимает, и я не могу представить ничего хуже, чем быть заживо обваренным струей перегретого пара!

Я тоже не мог представить.

– Ох еть! – вот все, что я смог сказать. Такие вот последние слова.

– Закройте люк, – сказал он, его лицо опять превратилось в бесстрастную маску.

Один из стражников вернул люк на место.

Несмотря на скрип железной дверцы, я услышал, как Нечелл крикнул мне:

– Ciao!

А потом опустилась невыносимая жаркая темнота.

Хотя драгоценный мистер Нечелл не удосужился сказать мне точное время, я знал, что долго мне, подобно табаку в железной трубке, сидеть и ждать своего конца здесь не придется. Я также знал, что думать о побеге наверх глупо. Даже если я смогу избавиться от своих оков, путь на поверхность, без сомнения, очень долог. Нет, у меня был единственный шанс – попытаться спуститься вниз, в бомбовый отсек.

Все это промелькнуло у меня в голове, пока я сидел там; в трубке практически не было воздуха, и у меня горели легкие, голова раскалывалась, я старался не поддаться панике.

Я не цирковой артист конечно же, но я брал базовые уроки (благослови господь мое обучение у леди Сесилии Среднезимм) того, как максимально напрячь мускулатуру предплечий и лодыжек, чтобы потом, когда я их расслаблю, веревки будут немного свободнее.

Сейчас я опробовал это умение и обнаружил, что оно весьма полезно.

Однако, просто развязав руки и ноги, я не спасусь от того, что меня обварит кипятком, как краба в котле. Главная задача заключалась в том, чтобы выбить решетку, на которой я сидел.

Понимая, что мистер Нечелл и его головорезы все еще могут быть в помещении, я принялся нажимать на решетку – как можно тише и как можно сильнее. Сверху на меня давила такая же решетка, что делало невозможным практически любое движение, но я продолжал бороться; по моему телу струился пот, случайные струйки пара напоминали мне о том, какой ужас меня ждет.

Я все сильнее и сильнее упирался ногами в решетку, хотя, казалось, она не сдвинулась ни на дюйм. Теперь, нимало не думая о том, что меня могут услышать, я ударился о прутья всем телом и замычал от огорчения и боли, когда нагретый металл врезался в мою плоть.

Наконец я почувствовал какое-то движение. Решетка с одного края сдвинулась. Я нащупал влажными пальцами оголенный острый металл. Обрадовавшись, я подвинул к нему руки и начал быстро тереть об этот металл веревку, которой был связан.

Глубоко снизу донесся зловещий гул.

Мне нужно бежать немедленно! Веревки перетирались. Если я этого не сделаю, я обречен. Кажется, поддаются! Если б только у меня была возможность поговорить с Котелоксом. Ему, кажется, нужна – одна веревка долой – только власть, а не – вторая долой – бессмысленное уничтожение всей Италии.

Свободен!

Я быстро развернулся в клетушке и схватился за сломанную решетку руками. Снова раздался глубокий тревожный гул – будто гигант прочищает свое забитое мокротой горло.

Когда я наконец вытащил решетку, она жутко взвизгнула. Не раздумывая ни секунды, я как гусеница прополз в шахту под ней и разжал руки.

В иных обстоятельствах это бы меня порадовало, но сейчас у меня тошнотворно гудела голова, болели и кровоточили руки и ноги, к тому же я мог упасть прямо в кишки этой адской машины, так что смертельная опасность никуда не делась.

Так все и продолжалось – я кувырком валился вниз по большой железной трубе, пока не рухнул ногами вперед на еще одну решетку. Я осел на нее, вскрикнув от боли, – от удара у меня хрустнули колени. Труба начала бешено трястись, и через решетку вверх потянулся горячий пар. Он поднимается! Поднимается!