– В Лондоне я видел его в деле, – сказал я, – но не знаю, что он представлял собой в Нью-Йорке. По слухам, он был ведущим сейлсменом вашей фирмы.

– Был. Но ведущий сейлсмен еще не честнейший сейлсмен. Он работал, как опытный карточный шулер. Давал возможность своим клиентам провернуть несколько умеренно выгодных сделок, заработать немного денег, заставлял их довериться ему. Потом он втягивал их в очень крупные дела, которые приносили ему состояние только за счет комиссионных. Он обирал клиентов до нитки. Он умел обмануть даже самых осторожных. Обычно те даже не понимали, что их обманули, и снова приходили к Кэшу.

Я вспомнил Хамилтона. Кэш умудрился надуть даже его.

– Было ли в действиях Кэша что-либо противозаконное? – спросил я.

– Насколько мне известно, нет. Неэтичное – да, но непротивозаконное.

– Вас удивило бы, если бы Кэш оказался замешанным в нелегальных операциях?

– Да, конечно. Для этого он слишком умен. – Томми выпрямился в кресле и улыбнулся. – Вы имеете в виду что-нибудь конкретное?

– Нет, – ответил я. Очевидно, Томми мне не поверил, поэтому я сменил тему. – Кэш по-прежнему много работает с одним американским клиентом, ссудо-сберегательным банком из Аризоны.

– Должно быть, это «Финикс просперити», – уточнил Томми.

Я был очень признателен ему за такую откровенность.

– Ах, так? Их он тоже надувает?

– Не знаю. Не думаю. Этот банк постоянно проворачивает через Кэша свои операции. Меня даже удивляет, как такой крохотный банк умудряется столь активно работать. Он довольно агрессивен. Раньше с этим банком имел дело некто Дик Вайгель. Это он превратил небольшой провинциальный банк в крупнейшего клиента, а потом, когда Дик перешел в «Копорейт файненс», агентом «Финикс просперити» стал Кэш.

– Я слышал о Дике Вайгеле, – сказал я. – Что он собой представляет?

– Настоящий подонок, – выразительно ответил Томми. – Он думает, что умнее его -нет никого на свете. Послушать его, так можно подумать, что он приносит нашей фирме половину доходов. Но с Кэшем они приятели, давние друзья. Ллойду Дик тоже нравится.

– В самом деле? Никогда бы не подумал, что Ллойд снисходительно относится к пустозвонству, – сказал я.

– Нет, это не так, разумеется. Но он не очень умен и не всегда может сообразить, где одни пустые слова, а где дело. Впрочем, Ллойд – крепкий орешек, а иногда ведет себя просто непорядочно. В нашей фирме он обычно добивается успеха, потому что тот, кто осмелится встать на его пути, обычно плохо кончает. Талант тут не при чем, его стиль управления – держать всех в страхе. Он то и дело выгоняет кого-нибудь с работы с единственной целью – заставить оставшихся работать лучше.

– Но не вас.

– Нет, не меня, – улыбнулся Томми. – Он был бы рад избавиться и от меня. Ему не нравится моя политика. Слишком калифорнийская, недостаточно жесткая. Маловато энтузиазма. Но меня он выгнать не может. По непонятным причинам я – самый удачливый сейлсмен, хотя никогда не вру и не обманываю клиентов.

Я бросил взгляд на Томми и охотно поверил ему. У меня не было сомнений, что клиентов привлекают именно доброжелательность и откровенность Томми. И к тому же мне казалось, что в отличие от Кэша он просто не способен обмануть их доверие.

– Вам нет смысла болтать со мной весь день, – сказал Томми. – В час у вас ленч с Ллойдом, не так ли?

– Да, кажется, так, – ответил я.

– Хорошо. Сейчас двенадцать тридцать. Вот что я вам скажу. Сегодня аукцион десятилетних. В час дня Министерство финансов США выбрасывает на аукцион новые государственные облигации со сроком погашения десять лет на сумму девять миллиардов долларов. Вы хотите посмотреть «Блумфилд Вайс» в действии?

Разумеется, я хотел. «Блумфилд Вайс» прославился своим умением бороться за государственные облигации. Томми провел меня в другой угол операционного зала и представил седому мужчине лет пятидесяти с лишним.

– Фред, у тебя найдется свободная минута?

– Для тебя, Томми, всегда, – осклабился Фред.

– Я хочу представить тебе Пола Марри, одного из наших заокеанских клиентов. Пол, это Фред Флекер. У нас он – самый крупный специалист по государственным облигациям. Он работает на рынке с сотворения мира. Первые проданные им долгосрочные облигации погашены давным-давно, так я говорю, Фред?

– Так, – ответил Фред. Мы пожали друг другу руки. – Садитесь, – пригласил он.

Я отыскал небольшой стул и с трудом втиснулся между Фредом и его коллегами, которые ожесточенно хватались за телефонные трубки. В этом тесном кругу я чувствовал себя чем-то вроде еще одной мусорной корзины.

– Вы понимаете, что сейчас происходит? – спросил Фред.

– Нет, – ответил я. – Объясните.

– Хорошо. Ровно в час наша фирма вместе со всеми другими инвестиционными банками Уолл-стрита вступит в аукционные торги. На торги выставляются государственные облигации со сроком погашения десять лет на сумму девять миллиардов долларов. Каждый покупатель предлагает определенную процентную ставку. Участнику торгов, предложившему самую низкую ставку, будет продан первый пакет облигаций, второй пакет получит тот, кто предложит вторую ставку и так далее.

Мы будем участвовать в торгах от своего имени и по поручению наших клиентов. Очевидно, чем большим будет спрос на эти облигации, тем больше мы постараемся купить их для себя. Моя задача заключается в ведении переговоров с нашими главными нью-йоркскими клиентами и в передаче их требований нашему главному трейдеру государственных облигаций Джону Сондерзу. Он сидит вон там. – Фред показал на тощего мужчину футах в тридцати от нас. Сондерз сосредоточенно насупился; к его столу то и дело подходили агенты, передавали сообщения и тут же убегали.

В этот момент ожил селектор, стоявший на столе Фреда:

– Фред, что у вас слышно?

– Это Джон, – пояснил мне Фред, потом повернулся к микрофону селектора: – Кажется, все идет хорошо. Только из Нью-Йорка мы получили предложений на шестьсот миллионов. Похоже, облигации всем нравятся.

– Да, примерно то же мне говорят из Бостона и Чикаго, – проскрипел голос Джона.

– Вы сами собираетесь покупать? – спросил Фред.

– Во всяком случае я имею это в виду.

Потом я внимательно следил за переговорами Фреда с клиентами. В большинстве случаев клиенты приказывали покупать облигации на аукционе. Меня поражало хладнокровие Фреда, ведь речь шла об огромных суммах. Но его негромкий размеренный голос внушал собеседникам спокойствие и уверенность.

В 12:55, за пять минут до начала торгов, к Фреду подошел Джон и что-то шепнул ему на ухо. Фред улыбнулся, повернулся ко мне и сказал:

– Никому ни слова о том, что вы увидите сейчас. Поняли?

Я кивнул.