Но опасность, кажется, миновала: я ставлю машину на парковке перед «Пабликсом» и иду к дому Соренсон пешком. Достав почту, выбрасываю вездесущие флаеры с рекламой ночных клубов и доставки еды. Среди них – пакет. Раздумываю, вскрыть или нет. Ладно, он все-таки Лине. Это было бы чересчур. Хотела еще раз поглядеть мастерскую, но тоже не решилась. Выкидываю остальную макулатуру на помойку, забираю пакет и еду домой. Оставляю машину за пару кварталов и иду в «Хоул-Пейчек».

Выйдя с покупками из магазина, я пересекаю парковку и прохожу мимо автобусной остановки, в этот момент передо мной возникает какой-то подобострастный грязный тип. Чувствую некоторое облегчение: хотя бы не папарацци, а просто дрищ.

– Простите, мисс, вы не могли бы помочь? Мне надо в «Маунт-Синай», в больни…

– Уже скучно.

Я отмахиваюсь от него и, дождавшись зеленого света, перебегаю через Элтон. Дохожу до дому: на улице перед подъездом опять толпа журналюг. Домой уже не попасть, охуеть можно! Возвращаюсь к «кадиллаку» и еду назад к Лининому дому. Там готовлю кое-какую еду и пытаюсь смотреть кабельное ТВ. Но никак не могу успокоиться. Все мысли только о несчастном ребенке и этом животном – Бальбосе. Что же я наделала, пиздец.

Сажусь за Линин компьютер. Ни пароля, никакой защиты, сразу открывается почтовый ящик.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: Ты получила «Карамель-Кримз»?

Лина,

ответь мне, пожалуйста. Я знаю, что ты там в Майами вся из себя занятая, но мы хотим знать, как у нашей девочки дела!

Ходят слухи, что у Линси Холл будет маленький… Хотя я и так знаю.

Я отправила тебе твои любимые «Карамель-Кримз»[48], надеюсь, ты будешь рада! Сообщи, дошли ли они, «Ю-Пи-Эс» как-то странно работает в последнее время.

Папа передает большущий привет.

Целую,

мама xxxxx

Ой ли, ой ли, Соренсон Молли. Какой адский трэш, надо же! Проверю-ка я свою почту на айпаде.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: Победа

Я не помню, чтобы говорила такое, но тебе нужно быть решительной и не отказываться от выбранной методики! Даешь милосердную жестокость!

И Утренние страницы!

Желаю удачи с твоим сложным клиентом.

M X

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Тема: Может, я слишком разоткровенничалась по поводу

своей бисексуальности?

Мишель,

уж ты-то знаешь, как пресса набрасывается на людей. Я переживаю, что чересчур растрезвонила про свою бисексуальность (которая в последнее время все больше съезжает в женскую сторону), и ты права: надо было вести себя в стиле «не ваше собачье дело», прямо как ты и Джилиан Майклс. Просто диву даешься, как эти козлы набросились на бедную Джеки Уорнер![49]

В общем, ты права: надо действовать по собственному усмотрению. На людях сложно говорить, что думаешь: СМИ всегда готовы демонизировать сильную, независимую женщину, если ее интересуют не мужчины, а женщины. Тем не менее, мне кажется, было бы здорово, если бы ты как-то высказалась в стиле «я бисексуалка и горжусь этим». Мне кажется, таким образом ты многим женщинам в Америке придала бы сил.

С уважением, любовью и сестринским приветом,

Люс xxx

PS Сейчас поеду навещу свою дуру-художницу; будем надеяться, она написала Утренние страницы, иначе ей кранты!

Утро выдалось солнечное, красное небо постепенно становится лазурным. Я поднимаюсь в пентхаус – в берлогу к Соренсон – и застаю ее пишущей что-то в блокноте на коленях. Дописав, она вырывает пачку страниц и с пафосом швыряет в меня.

– Спасибо, – говорю я.

Взгляд у нее мрачный, выглядит как говна кусок. В ведре тоже полно говна. Уже лучше.

– Есть хочу, – проворчала она. – Ты привезла на завтрак что-нибудь?

Я ничего не отвечаю, беру листы из блокнота и иду на длинную, узкую кухню. Кладу листы на кухонный стол, сажусь на табуретку и начинаю читать.

Я проснулась в абсолютной, удушающей темноте и не cмогла сразу понять, где я. Было трудно дышать, на мне лежало какое-то покрывало. Встав на колени, я поползла вперед и врезалась во что-то головой, сердце екнуло, и мне стало ужасно дурно. Я попыталась было сбросить с себя покрывало, казавшееся адски тяжелым, но руку как будто что-то схватило и больно дернуло, раздался лязгающий звук. Мучительное осознание происходящего вернулось – сошло на меня как сель: так уже бывало по утрам в предыдущие два дня. Я попыталась освободиться от покрывала еще раз, но в запястье впился острый металл. Рука прикована к цепи. Но вторая свободна. Я отбросила с лица грубое, колючее одеяло: комната была едва освещена отдаленным светом города, проникавшим сюда через большие окна. Я попыталась было сама себя разбудить криком «Есть кто живой?», но стало ужасно больно в горле, как будто я проглотила теннисный мяч.

От отчаяния скрутило живот: я кое-как взяла левой рукой бутылку воды и с трудом уселась на корточки, опираясь на правую руку, прикованную к тяжеленной четырех-пятиметровой цепи, которая, в свою очередь, прикреплена к несущей колонне наручником – таким же, каким скована рука. Я вылакала зараз полбутылки воды и встала на ноги. Потянула за цепь двумя руками, как будто сейчас начнется соревнование по перетягиванию каната; цепь прочнейшая, каждое звено из закаленной стали. Я добралась по цепи до колонны, как какой-нибудь промышленный альпинист, только наоборот, и всем свои весом стала изо всех сил тянуть цепь. Тщетно.

Ну да, а как же: это называется «ограничение», чтобы ты, дура, не смогла добраться до еды и окончательно себя ею угробить. Поэтому цепь прочная. Ее задача – ограничивать тебя.

Я пошла к окну, чтобы снова нащупать предел своей жалкой свободы. Комната по-прежнему пуста, здесь есть только домашний тренажер, беговая дорожка, надувной матрас, подушка, одеяло, два ведра воды, несколько рулонов туалетной бумаги и переносной бело-голубой пластмассовый холодильник. Еще есть пластиковый детский бассейн, на нем клевая картинка: жеманно улыбающийся медведь. В этом бассейне я моюсь. Все эти вещи находятся в пределах полукруглой свободной зоны, которая расходится от несущей колонны – одной из трех, подпирающих стальную потолочную балку. Я могу дойти до одного окна; из него видно высотку напротив, которая, кажется, такая же пустая, как и моя.