Понимаю, что провоцирует, но все равно ведусь. Каждая его реплика для меня, как красная тряпка для быка. Завожусь с пол оборота.

- Страх – это последнее, что я испытываю по отношению к тебе! – запальчиво отвечаю я.

- А что первое? Симпатия? – в его зеленых глазах загораются шаловливые искры, а рот кривится в издевательской усмешке.

Ну поганец! Опять меня бесит!

- Знаешь, я думала, за все эти годы ты исчерпал запас своей тупости, но нет, ты продолжаешь меня удивлять, - говорю я, стараясь не терять самообладание окончательно. Хотя бы внешне.

- Ох, Крис, - он взлохмачивает волосы и одаривает меня такой пряной улыбкой, что мое бедное сердце в замешательстве спотыкается, - ты даже не представляешь, сколько раз я тебя еще удивлю.

И от этого его «ох, Крис» к обезумевшей тряске сердце присоединяются еще и колени с ладонями. Блин, какого черта я так дрожу!? Он же сейчас заметит!

- Все, отстань! Я домой! – пыхчу я, торопливо открывая дверь.

Все эти словесные баталии до мандража меня доводят, а мне и так сегодня, между прочим, нехило досталось!

- Ну брось, Крис, дай хоть сначала приставать начну, - смеется он и, к моему великому ужасу, вместе со мной шагает в квартиру.

- Ты охренел, что ли? – бью наглеца в плечо, пытаясь вытолкать вон, но с тем же успехом я могла бы колотить по стене: Шульц не сдвигается ни на миллиметр.

И вот мы с ним стоим в полутемной прихожей на расстоянии дыхания, а мое сердце стучит так громко, что он его вот-вот услышит. И мне бы продолжить сопротивляться, выставить его за порог, но я не шевелюсь. Словно остолбенела. Какая-то странная дурная радость охватывает мое сбитое с толку сознание: Шульц здесь, в моей квартире. Пять лет ведь не был, а сейчас опять стоит в дверях, будто мы с ним и не ссорились… Глаза все такие же озорные, губы все такие же правильные. И вообще весь его облик такой же. Только повзрослел, конечно. Вытянулся, возмужал, щетина, вон, на щеках пробивается… Еще красивее стал, гаденыш.

- Андрей, ты чего хочешь? – хрипло спрашиваю я уже без прежней агрессии в голосе. – Я тебя не понимаю.

Да, вот так взяла и честно призналась. Ну, правда ведь не понимаю, к чему лукавить?

- Я просто хочу убедиться, что все в порядке, - полушепотом отзывается он. – Поухаживать за тобой немного. Я хоть я нечаянно тебе двинул, но вину все равно чувствую.

Опять этот ягодный запах. Он забивается в ноздри, дурманит, пленит, обескураживает. Голова от него чумная делается, сердце из груди выпрыгивает. Ох уж эта малина! Черт бы ее побрал!

Андрей

Она молчит. Ничего не отвечает. Будто язык проглотила.

Слышь, Крис, ну пусти меня внутрь, я наедине с тобой побыть хочу… Очень хочу. А еще комнату твою посмотреть, сто лет ведь там не был. Хорош ломаться, ничего не сделаю, ты же знаешь… Не отморозок же я какой-нибудь, принуждать ни к чему не стану… Ну доверься уже мне, горе ты мое… Счастье мое…

Мы с ней сейчас так близко друг к другу… И все же так далеко. Между нами пропасть из обид, ссор и непонимания… Блин, как же тупо все вышло! Ведь дружили с самого детства, не разлей вода были… А сейчас чужие стали. Даже в квартиру, вон, пускать не хочет! Обидно, однако.

- Ладно, заходи, - обессиленно выдыхает она, скидывая лоферы и направляясь вглубь прихожей.

А у меня от этой короткой фразы внутри все так и загудело, так и затрезвонило радостно. Аж сердце в победном марше зашлось! Вот это я понимаю, удача!

Разуваюсь и торопливо семеню вслед за Крис. В доме по-прежнему пахнет уютом и немного выпечкой. Видимо, за все эти годы тетя Юля не потеряла любовь к готовке. Как же это здорово!

Бегло сполоснув руки, останавливаюсь у распахнутой двери, ведущей в комнату Крис, несколько мгновений в нерешительности мнусь на пороге, а затем, мысленно отругав себя за неизвестно откуда взявшуюся стеснительность, захожу внутрь и… Обалдеваю.

Потому что на небольшой книжной полке, возвышающейся над столом, среди прочих многочисленных фотографий в рамках я вижу наш с Крис совместный снимок. Находится на том же месте, что и много лет назад. При взгляде на него у меня перед глазами будто прошлое оживает: нам по девять, стоим посреди огромного зеленого поля с ведрами земляники в руках. Выглядим до безумия довольными (еще бы, столько ягод собрали!) и широко давим лыбу, демонстрируя отсутствие передних резцов.

Если честно, я этот день как сейчас помню. Мы жутко умаялись под палящим солнцем, и нам страшно хотелось пить, потому что по глупости мы взяли с собой лишь одну пол-литровую бутылку воды на двоих. И вот моя мама спустя несколько часов нашла на поле нас, изможденных собирателей, и вручила каждому по полторашке. Ох, как мы тогда упивались! Никогда в жизни вода не казалась мне такой восхитительно-вкусной! Я словно божьего нектара хлебнул!

А заедали мы всю эту вкуснотищу только что собранными ягодами. Прямо горстями в рот совали, набивая его до предела. И от этого всего нам с Крис так хорошо стало, так весело, что мы согласились на уговоры мамы и стали ей позировать. С ведрами земляники, разумеется. Такой хороший был день! Один из лучших в моей жизни, наверное…

Андрей

И вот я стою, смотрю на этот снимок девятилетней давности, и меня вдруг ломить начинает. Непонятно, от чего. Я внезапно забываю, что мы с Крис уже давно не друзья, что она меня терпеть не может, ненавидит, наверное, даже. На задний план уходят мысли о том, что она слишком непредсказуемая, дикая, не совсем адекватная, странная и со смертоносными тараканами в голове. Что прошлое у нас с ней постыдное, конфузливое, а временами и вовсе трагичное…

Это все мне враз становится побоку, и голову заполняет одна единственная мысль: хочу обнять ее. Хочу дотронуться до ее волос, рук, лица, провести пальцем по щеке, втянуть носом ее запах свободы, раствориться в ней, на атомы расщепиться…

- Че встал, Шульц? – насмешливый голос Кавьяр спускает меня с небес на землю. – Ты вроде поухаживать хотел, так давай приступай. Чайку мне бахни, сможешь? Помнишь ведь, где кухня?

- Помню, - киваю я, отмерев, и вдруг, расхрабрившись, спрашиваю. – Слушай, Крис, а ты зачем нашу фотку хранишь? Неужели за столько не было порыва разорвать и выбросить?

Ее взгляд пулей устремляется к полке, и, поняв, о чем я говорю, она густо краснеет.

- Да я… Просто забыла про нее… Как-то значения не придавала… Стоит и стоит, - сбивчиво отвечает она, явно тушуясь.

Что, припер я тебя к стеночке, язва маленькая? Не ожидала, что я спрошу? А я вообще очень внимательный, все замечаю - и щеки твои пылающие, и пальцы, друг друга заламывающие от смущения. Забавная ты все-таки. Милая.

- Ну-ну, я так и подумал, - коротко усмехаюсь я, решив излишне на нее не давить.