В мифе о сотворении мира народа киче мы обнаруживаем два существа двойственной природы. Это Шпийякок и Шмукане, бог-отец и богиня-мать, которые, очевидно, являются аналогами мексиканской паре Ометекутли-Омесиуатль, о которых мы уже упоминали. Первый представляет собой мужское оплодотворяющее начало, а имя второго божества означает «женская сила». Этих богов, вероятно, считали гермафродитами, каковыми, видимо, являются многочисленные боги североамериканских индейцев. Они могут быть аналогами «Отца-неба» и «Матери-земли» из многих других мифологий.

С процессом мироздания у киче также связан Гукумац. У майя-киче он представлял собой разновидность мексиканского Кецалькоатля, или же, возможно, все было наоборот. Его имя означает, как и на языке науа, «Змей с зелеными перьями».

Бог ветра Хуракан, «Тот, кто швыряет вниз», чье имя, возможно, означает «Одноногий», должно быть, то же самое, что и Тецкатлипока у науа. Было высказано предположение, что слово «ураган» произошло от имени этого бога, но такое словообразование кажется слишком неожиданным и случайным, чтобы быть реальным. У Хуракана было трое подручных богов Какулха-Хуракан (Молния), Чипи-Какулха (Вспышка молнии) и Раша-Какулха (След молнии).

Боги-герои Хун-Апу и Шбаланкуэ изображены так, что у них есть черты полубогов вообще. Имя Хун-Апу означает «Победитель» или «Волшебник», а Шбаланкуэ — «Маленький тигр». В американских мифах, в которых полным-полно богов-героев, мы находим много таких персонажей.

Вукуб-Какиш и его потомство, конечно, представляют собой земных великанов, подобно титанам в греческой мифологии или ётунам у скандинавов. Изъятие изумрудных зубов у Вукуба-Какиша и замена их на зерна кукурузы могли бы показаться аллегорией или мифической интерпретацией нарушения девственности земного покрова и его засеивания семенами кукурузы. Поэтому, возможно, что Вукуб-Какиш бог земли, а не доисторический бог солнца и луны, как утверждает доктор Селер.

Есть основания полагать, что «Пополь Вух» первоначально был размерным сочинением. Это подтвердило бы гипотезу о его древности на том основании, что оно передавалось из поколения в поколение, прежде чем было записано. Отрывки, взятые из него, показывают явную тенденцию к размерности, а один, без сомнения, относится к описанию танца, символизирующего восход солнца. Вот он:

«Ama x-u ch'ux ri Vuch?»

«Ve», x-cha ri mama.

Ta chi xaquinic.

Quate ta chi gecumarchic.

Cahmul xaquin ri marna.

«Ca xaquin-Vuch», ca cha vinak vacamic.

В свободном переводе это может звучать так:

«Будет рассвет?»

«Да», — ответил старик.

Тогда он раскинул свои ноги.

Снова возникла тьма.

Четыре раза старик раскидывал ноги.

«Теперь опоссум раскидывает свои ноги», —

Говорят люди.

Очевидно, что многие из этих строк обладают хорошо известным свойством, характерным для первобытной плясовой поэзии, которая проявляется в чередовании одной длинной стопы и двух коротких. Мы знаем, что киче очень любили ритуальные танцы, сопровождая их произнесением нараспев длинных текстов, которые они называли nugumtzih или «гирлянды слов». И «Пополь Вух», наряду с другим материалом, вероятно, включал в себя много и таких.

Четвертая книга «Пополь Вух» содержит псевдоисторию царей народа киче. Очевидно, она сильно запутана, и было бы трудно сказать, какая ее часть изначально входила в «Пополь Вух» и какая была добавлена или придумана самым последним ее составителем. Нельзя провести различие между сагой и историей или между царями и богами, реальным и выдуманным. Темой большей части этой книги являются бесконечные сражения, столкновения и конфликты и подробно излагаются многочисленные переселения народа.

Имея дело с псевдоисторией народа майя, будет полезно взглянуть на теории недавно умершего Августа Ле Плонжона, который в течение многих лет жил и проводил раскопки на Юкатане. Доктор Ле Плонжон был одержим идеей, что древние майя распространили свою цивилизацию по всей обитаемой поверхности земного шара и были создателями египетской, палестинской и индийской цивилизаций, помимо многих других. К тому же он считал себя истинным дешифровальщиком системы иероглифов майя, которая, по его оценке, была практически идентична египетской. Мы не будем пытаться опровергнуть его теории, так как они основывались на незнании законов, которые управляют филологией, антропологией и мифологией. Но он обладал глубоким знанием языка майя, а его знакомство с их обычаями было исключительно всесторонним. Одна из его идей состояла в том, что некий зал среди развалин Чичен-Ицы был построен царицей My, принцессой народа майя, которая после трагической кончины своего брата, который одновременно был и ее мужем, и катастрофы, закончившейся погружением под воду Атлантиды, бежала в Египет, где и основала древнюю египетскую цивилизацию. Эту теорию можно было бы легко опровергнуть. Но в сказке, рассказанной доктором Ле Плонжоном, достаточно романтики, чтобы возбудить к ней интерес и служить оправданием тому, чтобы извлечь ее из малоизвестной книги, в которой она опубликована (Царица My и египетский сфинкс. Лондон, 1896).

Из книги доктора Ле Плонжона мы не узнаем, посредством каких рассуждений он пришел к открытию того, что имя его героини — довольно неблагозвучное «My». Возможно, ему пришло это в голову точно тем же путем, каким он открыл, что определенные архитектурные узоры майя представляли собой на самом деле египетские буквы. Но будет лучше, если он расскажет свою историю сам. Вот она.

«Перед входом в погребальную камеру, освященную любовью сестры-жены, царицы My, наше внимание привлекает красивая резная балка, которая образует дверное перекрытие. Здесь изображена вражда между братьями Ааком и Кохом, которая привела к убийству последнего первым. На дверном перекрытии вырезаны имена этих персонажей, изображенных в виде их тотемов: голова леопарда изображает Коха, а голова кабана или черепаха — Аака (на языке майя это слово означает и „кабан“, и „черепаха“). Аак изображен внутри солнечного диска, его бога-покровителя, о чем свидетельствуют настенные надписи в Ушмале. Исполненный гнева, он смотрит в лицо своему брату. В его правой руке зажата эмблема, украшенная перьями и цветами. То, с каким угрожающим видом он ее держит, предполагает скрытое оружие… Лицо Коха также выражает гнев. Вместе с ним мы видим пернатого змея, символизирующего царскую власть, а следовательно, и страну. Чаще его изображают в виде крылатого змея, защищающего Коха. В левой руке он держит свое оружие, опущенное к земле, а его правая рука сжимает символ власти, которым он прикрывает свою грудь, словно для защиты, требуя уважения, положенного ему по положению…