– Я не имперский шпион!

– А кто?

– Скажи, зачем ты строишь этот идиотский театр, и я сразу отвечу.

– Вот смелая сволочь! – восхитился Анук.

«И любопытная к тому же, – отметил Сахемоти. – Смерть на пятки наступает, а ему все неймется. Или у него в запасе есть какие-то фокусы? Так пора уже начинать их показывать!»

Сахемоти надоело препираться с упрямым лазутчиком. К тому же, он порядком устал, вызывая тень.

– Поздно слезать, дружок, – сказал он ласково и вышел из круга, перешагнув через заборчик. – Слишком долго ты раздумывал. Если ты сумел распознать морского демона под иллюзией, так сумеешь и разглядеть, что сейчас творится под нами в Нижнем мире. Теперь спасайся сам, если можешь.

Тень пожрала уже весь ствол, превратив его в колонну потустороннего мрака. Добралась ли она до тех ветвей, где сидел Везунчик, было неясно.

– Вот пропасть бушующего пламени, ее глубина неизмерима, а ужас невообразим смертному, – начал декламировать Сахемоти низким вибрирующим голосом. – Вот каменная плита, подобная тонкой корке, что уберегает Средний мир от ярости огненной преисподней. Вот лес, подобный легчайшей плесени на этой каменной корке. А вот сосна, которую уже почти пожрала тень Нижнего мира. Смотри, как устремляются к ней адские духи! Смотри, как истончается каменная плита!

Словно в подтверждение, от сосны отвалился еще кусок коры. Анук бросил на брата вопрошающий взгляд.

– Зря стараешься, – отозвался Везунчик. – На меня твои песни не действуют. Я вообще не поддаюсь иллюзиям. Не вижу я никакой адской бездны.

Сахемоти замолчал. По его лбу ползла капля пота.

Сосны больше не было – чернота поглотила ее целиком. Дерево, от корней до кроны, превратилось в дымную тень с нечеткими очертаниями. Сердцевина ствола, постепенно разгораясь, начинала наливаться алым пламенем.

– Прощай, шпион, – сказал Анук, на всякий случай отступая подальше от дерева.

– Погоди прощаться, – раздался голос откуда-то из глубин дымной тени. – Оглянитесь, ребята. Это, случайно, не те адские духи, которых ты, колдун, упомянул в песне?

Анук резко обернулся. Из темноты, окружавшей сцену, на него смотрели семь пар горящих желтых глаз.

Один за другим в ночном мраке проступали черные силуэты. Они приближались плавно и бесшумно, настолько сливаясь с темнотой, что их было бы не разглядеть, если бы не хищные горящие глаза. В какую бы сторону ни поворачивался Анук, везде он натыкался на чей-то пристальный взгляд.

– Брат, ты это видишь?!

– Не двигайся. Они нас окружают…

Красноватое свечение в сердцевине сосны всё усиливалось. Оно пропитало дерево от корней до самого верха, проникло в каждую ветку. Так выглядят деревья во время пожара, за мгновение до того, как рассыпаться и превратиться в ворох пылающих углей. Вскоре вся сосна налилась тусклым багровым светом, бросая отблеск на поляну. Незваные гости вышли из-под покрова тени. Лесные звери – все как один угольно-черные, с горящими глазами. Огромный черный медведь. Два мохнатых горных волка. Пантера. Росомаха…

– Это демоны, – прошептал Анук.

– Ясно, что не бродячий зверинец. Не просто демоны, а нечто гораздо худшее, – отозвался Сахемоти. – Это имперские демоны.

– Проклятие! Нас выследили!

– Точно.

Сахемоти вытер пот со лба.

– Ну почему именно сегодня ночью? Сколько сил отняла у меня эта сосна…

Черные хищники не торопились. Они держались у самой границы света и тени, круг за кругом обходя дерево. В багровом свечении сосны поблескивали грозные клыки – волчьи, медвежьи. Жуткая пасть пантеры… Оскал росомахи…

Братья прижались друг к другу спинами. Анук выругался, сжимая кулаки.

– Откуда здесь взялись имперские демоны? Это что, твое колдовство заработало? Ты не мог их случайно накликать, выворачивая сосну?

– Нет. Я не колдовал.

– Как?!

– В прежние времена я вывернул бы эту сосну наизнанку быстрее, чем ты – зимний носок. Но сейчас у меня почти нет власти в Среднем мире. Только видения, иллюзии… И кое-что в тонком…

– Тогда зачем все это?!

– Проверка. Провокация. Будь Везунчик безымянным богом, он выдал бы себя с потрохами.

– Так, может, он их и призвал?

– Не думаю. Кто бы он ни был, он не умеет колдовать. Совсем. У этого парня абсолютная невосприимчивость к магии. Я попытался внушить ему видение огненного ада, но он его даже не смог увидеть. Потому и не слез. Он не может разглядеть ничего, кроме ракушек, тряпочек и свечек. Представляю, какими дурацкими ему казались наши угрозы…

– Говорил же я, надо было просто поджечь дерево, – прошипел Анук. – Что замолчал, сволочь? Подслушиваешь?

– А как же! – бодро отозвался сверху Везунчик. – Вы будете сосну-то выворачивать?

– Погоди, разберемся с твоими дружками из ада, и тогда ты за все отве…

Внезапно темнота наполнилась многоголосым рычанием. Медведь вскинулся на дыбы, пантера припала к земле…

– Анук! – закричал Сахемоти. В тот же самый миг у него за спиной раздался хриплый выкрик огненного демона, похожий на длинный свистящий выдох:

– Х-хи-и-и-кару-у-у!

Анук выбросил перед собой руки. Между ладонями сверкнула длинная алая искра, стремительно свилась в клубок и взорвалась с грохотом и дымом. Сила взрыва была такова, что демонов разбросало во все стороны. Волки, кувыркаясь, с воем отлетели в темноту, пантеру забросило на сцену, медведь тяжело плюхнулся на задницу. Анук тоже не устоял и упал навзничь, однако его успел поймать Сахемоти. Схватив брата под мышки, он быстро затащил его в круг. Заборчик снесло, почти все свечи погасли.

– Анук, сделай стену! – выкрикнул Сахемоти, нашаривая втоптанные в песок свечи. – Сейчас они вернутся!

Словно в ответ на его слова, справа раздалось рычание, перерастающее в свирепый рев, и в воздух взметнулась длинная черная тень. Казалось, еще миг, и она обрушится на Анука. Но вдруг языки пламени уцелевших свечей ярко вспыхнули и вытянулись вверх огненными прутьями. Они отбросили демона, словно прутья клетки. Пантера взвизгнула, рухнула вниз и быстро отползла подальше от круга свечей. Ее шкура в тех местах, которые соприкоснулись с огненными прутьями, дымилась и кровоточила.

– Молодец, – бросил Сахемоти, отряхивая погасшие свечки от песка и расставляя их заново.

Анук не ответил – он сидел, опираясь спиной о сосну, и тяжело дышал, прикрыв глаза. Казалось бы, теперь ему и дела нет до сосны, что светилась ровным багровым огнем, как хорошо прогоревший уголь. Языки свечей вытянулись к небу, словно раскаленные струны. Звери-демоны больше не осмеливались к ним прикасаться и бродили, как волки вокруг запертых в загоне овец.