Одна беда, что от книги приходилось все-таки отрываться, чтобы лишний раз изумиться окружающему, посмеяться над ним, а то и ужаснуться…

Так, в один прекрасный день все дамы при дворе впали в страшное уныние. Произошло это потому, что императрице пришла фантазия заставить всех обрить головы. Спорить никто не осмеливался: однажды, не выдержав, что жена обер-егермейстера Нарышкина вызывает всеобщее восхищение своей красотой, Елизавета подозвала ее к себе на балу и при всех срезала у нее с головы прелестное украшение из лент, которое Нарышкина надела в тот день. Потом как-то раз она сама лично остригла завитые челки у двух своих фрейлин под тем предлогом, что не любит такие прически…

Итак, придворные дамы не осмелились перечить государыне и поспешили проститься с волосами. Взамен им были присланы от императрицы черные, плохо расчесанные парики, которые они принуждены были носить, пока не отрастут волосы.

Причиной сего самодурства послужило то, что императрица не могла смыть пудры со своих волос. А ей очень хотелось явиться на бал не с белыми, а с черными кудрями. И она решила, что лучше напрочь остричь их, только бы не появиться напудренной. Ну а придворные дамы обязаны были во всем следовать примеру своей повелительницы.

Избегла этого безумного примера только Золушка. Повезло ей потому, что она лишь недавно очень тяжело переболела, причем за время болезни потеряла все волосы, а сейчас они только-только начали отрастать.

В другой раз решено было, чтобы во время поездки на богомолье в Тихвин все дамы носили одинаковые собольи шапки – какого-то ужасного мещанского, провинциального фасона. Золушка умудрилась потерять свою шапку и натерпелась страху, что это обнаружится. К счастью, один из придворных, Чоглоков, где-то достал для нее похожую шапку, и императрица ничего не заметила. А Чоглоков был страшно горд и счастлив, что помог великой княгине, в которую был откровенно влюблен.

Да что невзрачный, глуповатый, унылый и женатый Чоглоков! В нее, в эту Золушку, влюблялись теперь очень многие. Она как-то необычайно похорошела, но дело было даже не в красоте, а в той живости, которую источало каждое ее движение. Она знала, что нравится, и нисколько не стыдилась этого. В этом и была ее сила. Никакого жеманства – всегда сияние глаз, улыбка, оживленные разговоры, готовность танцевать до упаду… Это было редкостью при дворе, где красавицы всегда стремились набить себе цену.

Императрица, озабоченная тем, что принц и его жена не очень ладят между собой, отправила их в гости к своей фрейлине Марье Чоглоковой и ее мужу – в Раев. Туда вдруг зачастил брат императорского фаворита (да и сам бывший фаворитом!) Кирилл Разумовский. Он приезжал почти каждый день, и его пылкие взоры были слишком красноречивы. Однако Золушка держалась безупречно, да и граф Кирилл был человеком скромным. А может быть, он просто побоялся гнева императрицы?..

Захар Чернышев, один из братьев, удаленных еще четыре года назад и возвращенный теперь ко двору, держался куда смелее. В то время в моде было обмениваться записочками – невинного и в то же время фривольного содержания. Записочки красавца Захара становились все менее невинными и все более фривольными. А потом они сделались и откровенно страстными!

Золушка понимала, что отчасти она сама виновата в таких нескромностях своего поклонника. Дело было не только в ее природной живости и очаровании. Помимо воли она вся источала жажду любви – а это мужчины безошибочно чувствовали. Золушка в глубине души ощущала, что она не просто живет – она каждый день надеется, что некое событие переменит однообразное течение ее жизни, она ждет чего-то…

Чего-то или кого-то?..

В это время в ее кругу появились два новых лица. Это были камергер Сергей Салтыков, сын одной из любимейших фрейлин императрицы, недавно женившийся, и его друг Лев Нарышкин. Нарышкин был одной из самых странных личностей, какие только приходилось встречать Золушке, и никто так не смешил ее, как он. «Это прирожденный арлекин, – размышляла Золушка, – и если бы он не был знатного рода, то мог бы зарабатывать своим комическим талантом». Он был очень неглуп, обо всем наслышан и являлся замечательным собеседником. Но лучше всего он умел заговаривать зубы Чоглокову, который пытался надзирать за великой княгиней, а в это время Салтыков обращался с пламенными признаниями к Золушке.

Так вот какова была причина его частых посещений! Любовь!

Золушка едва не лишилась чувств, когда услышала это признание. Ведь Салтыков был прекрасен, как день, а как он был красноречив, какую восхитительную картину будущего счастья он рисовал! Счастья, которое настанет, как только Золушка ответит на его страсть…

– А ваша жена, на которой вы женились по страсти два года назад и которая любит вас до безумия, – что вы на это скажете? – спросила Золушка – не потому, что была очень уж благонравна или благоразумна, а потому, что пыталась найти ту соломинку, за которую можно было ухватиться – чтобы не ринуться с головой в омут страсти. Ох, как ее тянуло броситься туда…

– Не все то золото, что блестит, – печально сказал Сергей. – Ах, кабы вы знали, как дорого я расплачиваюсь за миг ослепления!

Золушка слушала и думала, что, конечно, он самый пленительный кавалер на свете. Никто не мог с ним сравниться при дворе! У него не было недостатка ни в уме, ни в искусстве обольщения. Ему было 26 лет, он знал большой свет, а еще лучше знал женщин и великолепно умел с ними обращаться. Именно эта вкрадчивая опытность и делала его неотразимым в глазах бедной Золушки, которой до смерти надоел собственный инфантильный, грубый супруг. Этот самый супруг не умел быть любезным даже с теми, в кого был влюблен, а влюблен он был постоянно и ухаживал за всеми женщинами подряд, и только та, что звалась его женой, была исключена из круга его внимания. А тут Золушка вдруг встретилась с самым пламенным, самым нежным обожанием, о каком она могла только мечтать!

Она не спала ночь, а на другой день, на охоте, улучив минуту, когда все были заняты погоней за зайцем, Сергей Салтыков начал делать уже самые смелые признания. И не только признания… За несколько минут уединения Золушка успела узнать, к примеру, о поцелуях гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.

– Ради Бога, уезжайте! – наконец закричала она, сама не зная, чего больше боится: то ли настойчивости Сергея, то ли собственной слабости, то ли внезапного появления кого-нибудь из охотников.

– Не уеду, пока не скажете, что я вам по сердцу, – страстно шептал Сергей, держа ее за руку.

– Да, да, только убирайтесь! – почти в отчаянии выкрикнула Золушка.

– Да?! – радостно повторил он. – Я это запомню! – И пришпорил коня.

– Нет, нет! – спохватилась Золушка, но он повторил:

– Да, да!

Золушка после его отъезда вздохнула свободнее. Все ее мысли о благоразумии, померкшие было в свете прекрасных глаз Сергея Салтыкова, вновь вернулись к ней. Она стала убеждать себя, что надо быть сдержанней и холодней. И даже подумала: какое счастье, что Салтыков сегодня же уедет! Вдали от него ей будет легче не думать о нескольких минутах сладостного смятения, когда она чуть не забыла обо всем на свете…