Время от времени в школе появлялся и ее хозяин, тот самый человек, который привез Вечера сюда. У него тоже была кличка — Директор. Директор надолго не задерживался. Понаблюдав за тренировкой, поговорив с Мегрэ и инструкторами, он уезжал.

— Ты! — палец Табака уставился на Вечера. — Как ты бьешь?!

— А что? — не понял Вечер.

— Ты! — палец Табака переместился на Пянжина. — Даю тебе два дня, чтобы исправить это.

Тренировка продолжалась. Вечер повторял удар за ударом, чувствуя себя тупицей. Если Табак не удосужился ему объяснить, в чем ошибка, значит, это была какая-то мелочь, на которую он не хотел тратить время. После обеда Пянжин подошел к Вечеру.

— Слышишь, ты, а ну-ка ударь меня. Ну что замер? Бей.

Пянжин был бурятом. Приплюснутый нос, узкие глаза и широкая, как таз, морда, в которую трудно было не попасть. Если, конечно, успеешь ударить первым. Но тут Пянжин сам предоставлял такую возможность.

Вечер, размахнувшись, засветил ему в лицо, целя под глаз. Когда его кулак был уже совсем рядом с мордой Пянжина, что-то твердое и тяжелое ударило его в подбородок и он полетел на землю.

— Ну, понял ошибку? — спросил шеф, когда Вечер поднялся.

— Нет, — сказал Вечер.

— Ну, тогда повторим. Бей.

Пянжин опять стоял, открыв полностью подбородок. Его руки были на уровне груди. Вечер ударил. Казалось, он должен успеть раньше Пянжина, но произошло то же самое, что и в первый раз, и он опять оказался на земле. Вечер встал, потирая челюсть. Она уже изрядно ныла. Еще пара таких ударов, и он не сможет говорить.

— Ну, понял? — спросил Пянжин.

Вечер покачал головой.

— Думай, даю минуту, — произнес Пянжин.

Вечер ничего не мог понять. Вроде он все делал правильно, как учили. Возможно, это его и сковывало — непривычные и неотработанные движения. Вечер решил ударить по старинке, как делал раньше.

Они опять встали напротив друг друга, и Вечер снова не успел.

— Ладно, — смилостивился Пянжин. — Все просто. Ты делаешь замах и тратишь на это лишних полсекунды, вдобавок, подавая руку назад, увеличиваешь расстояние до цели. Но самое главное, замахиваясь, обозначаешь свое намерение ударить. Ты как бы говоришь: «Я сейчас тебя ударю» — и тем самым даешь противнику фору. Но мы не в клубе джентльменов.

— А как же без замаха? — удивился Вечер.

— Это просто тупая привычка, — поморщился Пянжин. — Вот смотри: когда ты замахиваешься, то отводишь плечо назад. А вместо этого надо просто подать вперед бедро, оставляя плечо на месте, и тогда оно само собой окажется позади. А на бедро ведь никто не смотрит. Давай отрабатывай. Через час проверю, — распорядился Пянжин и пошел, насвистывая, по проходу между коек.

— Не мог сразу сказать! — бросил ему в спину Вечер.

Пянжин обернулся:

— А так лучше запоминается.

«Ну-ну, — подумал Вечер. — Учи-учи на свою шею».

Через час мучений до него что-то стало доходить. Он уловил это движение, почувствовал его телом: первым идет бедро коротким резким импульсом и тут же тянет за собой плечо. Получается что-то наподобие удара кнута. Для Вечера это было открытием.

На этот раз они с Пянжином ткнули друг друга в зубы одновременно. Правда, удар Вечера был гораздо слабее, но все равно он был доволен результатом.

— Вот так-то, — удовлетворенно произнес Пянжин и направился к телевизору.

Вечер лег на кровать. До следующей тренировки оставалось сорок минут. Хотелось хоть немного отдохнуть. Он хоть и не уставал теперь так, как вначале, но все равно ему приходилось нелегко, гораздо тяжелее, чем другим. Кол, к примеру, худой длинный и веснушчатый парень, поступил сюда на семь месяцев раньше него. Так что разрыв был ощутимый — целый тренировочный сезон. Остальные занимались от года и больше. Их мышцы уже автоматически выполняли упражнения, тратя гораздо меньше энергии, чем мышцы Вечера.

Сегодня была суббота, оставалась последняя тренировка. Все курсанты предвкушали свободный вечер и воскресный отдых.

Разминка была короткой. После нее обе старшие группы и большая часть младшей включились в спарринг, каждую минуту меняя партнеров. За ними смотрели Лысый с Паком, и Табак получил возможность перекинуть все внимание четверым курсантам с самым меньшим сроком обучения. «Дорвался», — подумал Вечер, когда Табак принялся за них. Он подходил к каждому и уделял ему целую минуту, за которую все четверо успели понять, что за время, проведенное в школе, они абсолютно ничему не научились.

— Повторяю еще раз для особо тупых, — произнес Табак, яростно окидывая единственным глазом всю четверку, среди которой находился и Вечер. — Предплечье при ударе не должно гулять влево-вправо, оно идет строго по прямой линии, тогда и кулак бьет в одну точку, сосредоточивая в ней всю силу удара, а не Размазывает ее по дуге.

Потом раздался удар бамбуковой палкой. Это Табак, не желая больше тратить слов, огрел по спине Грузина, высокого крепкого парня, который занимался в школе почти год.

«Как он все видит одним глазом?» — не мог понять Вечер, изо всех сил стараясь делать так, как говорит Табак. Умом он понимал, чего от него хотят, но руки, разгибаясь при ударе, упрямо продолжали выбрасывать кулак по дуге.

Следующий удар палки по хребту получил Вечер. Правда, при этом Табак удостоил его дополнительной минутой внимания. Все-таки он был хорошим инструктором, а не тупым садистом, и понимал, что новенький не в состоянии сразу усвоить весь объем.

— Смотри, — приставил он свою палку к предплечью Вечера. — Это линия, по которой должен пройти кулак от твоего плеча до цели, ни на миллиметр не отклонившись в сторону. Начал! Толчок ногой, бедро, плечо, рука! Не отрывай руку от корпуса раньше времени, — опять удар палкой по спине. — Идет все вместе, понял?! — Карий глаз Табака яростно сверлил Вечера. — Когда плечо и бедро начнут уходить с прямой линии, лишь тогда рука отрывается от корпуса. Она идет по прямой и, подпертая сзади мощью бедра и плеча, ускоряет эту мощь выбросом кулака. Понял?

Вечер кивнул, хотя до конца не понял, но зато запомнил. Потом, на отдыхе, он постарается это постичь и усвоить.

Через час, стоя в душевой кабинке, он увидел перед собой пятикурсника и молча вышел из-под горячих струй, уступая ему место. Пятикурсники были элитой. Мастера, небожители. Их слушались здесь беспрекословно. Да и попробуй не послушай — в момент размажет по стенке.

Вечер бросил взгляд на сильное тело, все в буграх натруженных мышц, и подумал о том, что неужели когда-нибудь и он станет таким. Ему не верилось. Пять лет! Они казались вечностью. И этих парней было за что уважать. Они заслужили это, дотянув до такого срока. Это были взрослые люди, лет двадцати и старше. Они уже участвовали в боях без правил и выступали на крупных профессиональных соревнованиях. Их продавали в клубы по ограниченным контрактам, когда боец появлялся лишь на одном соревновании и снова исчезал. Директор получал деньги, а все почести доставались клубу и менеджерам. Пятикурсникам тоже перепадали небольшие денежные вознаграждения. Кроме того, их чаще, чем других, вывозили в город, и у них иногда были женщины. Раз в два месяца Директор возил их для этого в Москву.