все дорожали – один F14 стоил столько же, сколько в годы второй мировой войны стоила целая палубная эскадрилья на ударном авианосце. Последний пример – авиаторы угробили кучу денег на создание В-71 Valkyrie только для того, чтобы узнать, что русские могут сбивать такие самолеты. Никто даже не спросил – на кой черт были затрачены такие деньги. Нельзя ли их было бы пустить на что-то более полезное. Авиаторы в армии были особым классом, в то время как пехота, утопая в грязи малярийных болот сражалась с неуловимым Вьетконгом – пилоты летали себе по небу, мать их, и устраивали вечеринки на дикси-стейшн[75]. Хотя одного не построенного бомбардировщика, который будет какого то хрена летать двадцать лет, а потом отправится на свалку – хватило бы, чтобы по первому классу натренировать и оснастить целый батальон крепких парней, которые нанесут врагу куда больший реальный урон – чем летающий по небу бомбардировщик. Господи, он слышал, как летуны, летающие у советских берегов, встречаясь в воздухе с советскими истребителями дружески переговаривались на разные темы, интересовались, кто как живет – гордые самими собой, своим местом в небе и тем, что им не грозит увольнение по сокращению штатов. Ну и что это за паскудство, мать их?

В Херлберт Филд коммандер поставил машину на стоянку для гражданского персонала. Осмотрелся по сторонам – летуны неплохо устроились, не то, что срач, какой обычно бывает на наземных базах флота и морской пехоты. Не бараки – а нормальные здания, светло-песчаного цвета, на них лозунги – в том числе привидение, мечущее молнии – герб эскадрильи тяжелых штурмовиков.

Посыльный – как и все посыльные толстый и прыщавый, не годный ни к какой работе, кроме этой – проводил его в кабинет полковника Ричарда Брауера, первого и пока единственного командира первой летной школы специальных операций. Она существовала и до этого – но сейчас немного расправила крылья под сенью USSOCOM, объединенного штаба специальных операций.

Полковник Брауэр, улыбчивый толстяк – вышел из-за своего стола, на котором царил порядок, шагнул навстречу коммандеру. Кабинет был небольшим, окна открыты настежь, кондиционер сломан – и коммандер почувствовал, как по всему телу собирается противный липкий пот, напомнивший ему о Дурной земле. Это было не самое лучшее из воспоминаний…

– Коммандер, рад вас видеть.

Значит – новость уже разошлась по базам. Обычно – авиаторы ненавидят моряков, причем взаимно – но человек, сумевший натянуть нос генералу конечно же заслуживал уважения.

– Взаимно, полковник. Местная обстановка мне кое-что напоминает.

– Да, Вьетнам. Только дерьмо не жжем. Кофе?

– Было бы неплохо…

В ожидании кофейника поставили стулья поближе – места в кабинете было откровенно мало. На стенах были фотографии из серии «вот я какой крутой» – такие были почти у каждого офицера, у которого был свой собственный кабинет.

Принесли кофе. Что ни говори – а авиаторы варили хороший кофе, причем в самых невообразимых условиях. Тем, кому приходилось сидеть по двенадцать часов за штурвалом бомбардировщика – поневоле начнут разбираться в кофе.

– Слышал, вам удалось пнуть пару жирных задниц?

– Пока только одну полковник. Остальные в ожидании.

– И то неплохо. Нам тут приходится видеть только нацеленные на нас задницы, которые так и норовят плюнуть дерьмом.

– Как говорил один умный человек – утрись, и запомни источник.

– Мудрая мысль, коммандер. Весьма мудрая.

Полковник хлебнул кофе

– Слышал, что вам выделили дополнительные средства?

Игра началась. Много кому было известно, что шестой команде ВМФ США одно время выделялись очень большие средства. И Лэнсдорф – прослыл человеком, который благодаря своей наглости и нахрапистости умеет эти деньги из командования выбивать. А любой офицер от полковника и выше, командующий самостоятельным подразделением – это прежде всего специалист по выбиванию бюджетных ассигнований, и по правильному показу своей части.

– Есть немного. Средства выделят – но смотря подо что – принял игру Лэнсдорф

– Интересует доставка? Эксфильтрация? – предложил свои услуги полковник.

– И то и другое.

– Условия?

– Жарко, но не так как здесь. Сушь и песок.

– Противодействие?

– По высшему классу.

Полковник задумался. Коммандер мог прочитать его мысли – в Пакистан соваться никому не хотелось, потому что там были силы по поддержанию мира ООН, и можно было запросто сломать себе карьеру.

– Не Пакистан. Западнее.

Полковник слабо улыбнулся

– Рад слышать. Особые пожелания?

– Слышал я, что вы организуете часть на советских вертолетах.

– Пока эскадрон. Приказ только подписан, откуда вы узнали?

– Случайно. Он мне понадобится.

Полковник задумался. Потом протянул руку, подтащил со стола телефонный аппарат, набрал номер.

– Лихача найдите, он наверное в восьмом ангаре ошивается. Пусть зайдет.

– Лихач?

– Один парень. Говорят, что он возил в свое время самого Беквита и его группу… сейчас об этом не принято трепаться.

Да уж…

Полковник Чарльз Беквит, первый командир Дельты сломал карьеру на провале операции «Коготь орла» по спасению заложников. Операция была подготовлена на высоком уровне, облажался лишь авиационный компонент. Сам Беквит удалился в Форт Брег тренировать группу захвата – и не видел, что творится с остальными компонентами операции – а это и было его критической ошибкой. Прямо во время подготовки сменился командующий, к доставке привлекли непрофессионалов – пилотов, которые до этого тралили мины. При планировании – не предусмотрели резервной вместимости на случай, если один из вертолетов или несколько окажутся выведенными из строя. Точнее предусмотрели – но недостаточную, именно после этой операции стали требовать как минимум двойной резерв. В конечном итоге: взлетев с авианосца Нимиц, штурмовая группа преодолела тысячу километров в песчаной буре, потеряла два из восьми вертолетов, которые вынуждены были повернуть назад из-за технических неполадок, и вышла на промежуточную точку, где их ждали самолеты С130 с емкостями для топлива в десантных отсеках. Именно здесь произошла катастрофа – один из вертолетов при маневрировании приземлился прямо на самолет – заправщик и все вспыхнуло. «Неистовому» Чарли Беквиту не оставалось ничего другого, как отступать.

Коммандер Лэнсдорф все это хорошо знал и предлагал несколько другой план. Использовать не американских спецназовцев – а бежавших из страны офицеров шахской гвардии, знающих язык и знакомых с местностью в районе проведения операции. Натренировать их и включить в отряды освобождения. Отрядов должно было быть несколько, на случай если один потерпит фиаско. Проникать в Тегеран наземным путем, используя разведывательную информацию, стараться не передвигаться по основным дорогам, не спешить. Атаковать внезапно и жестко, после атаки уходить опять таки наземным путем, и только после того, как заложники будут освобождены – вызывать авиацию для эксфильтрации. Лэнсдорф довольно низко оценивал возможности иранской армии по преследованию: в ходе революции многие офицеры, которые работали на сложной технике, были уничтожены, военные советники были вынуждены покинуть страну. Фанатизм не заменит профессионализм, а если за ними увяжутся ублюдки в чалмах – загасить их и оторваться большого труда не составит.

Лихач, он же майор Тимоти Рили, небритый, в форме летного техника, пожилой – зашел в кабинет, небрежно отдал честь. Чувствовалось, что он еще не вернуться из Вьетнама, где все это дерьмо с субординацией, с уважением старшего по званию не имело никакого значения. В конце концов – пуля не различает, а клички, подобные этой – даются не просто так.

– Коммандер Лэнсдорф – представил полковник коммандера – интересуется трофейными птичками

– Которых пока нет ни одной исправной – раздраженно сказал Рили

– Эту проблему несложно решить.

Морские котики – решают все проблемы радикально и раз и навсегда – поэтому, для углубления и расширения сотрудничества с авиаторами – он пригласил их в ближайший бар и поставил выпивку. Так – они и пили до тех пор, пока не пришел какой-то парень и не сказал включить телевизор.

Включив, они увидели горящие нефтяные платформы…

Саддам Хусейн

Ч. 3

Ни первый ни второй июльские перевороты 1968 года – нельзя было назвать ни революцией, ни актами демократии. И тот и другой перевороты – свершились без поддержки народа, только армией и силами безопасности, народ даже не понял, что произошло. Ни Арефа ни новую власть никто не выбирал, это факт. На момент переворота 30 июля 1968 года – в иракском отделении партии БААС было чуть больше пяти тысяч членов – и это по собственным подсчетам, на самом деле – скорее всего