«Я вернулся домой из магазина, делал предрождественские покупки, а у нас в гостиной – главный судмедэксперт, – говорилось со слов мужа Сьюзан. – Она (доктор Скарпетта) тут же ушла, и, как только за ней закрылась дверь, Сьюзан разрыдалась. Она была чем-то напугана, но не хотела мне говорить».

Но еще более тревожными, чем лживые обвинения Джейсона Стори в мой адрес, оказались недавние финансовые операции Сьюзан. Предположительно недели за две до смерти она сняла со своего счёта более трех тысяч долларов, предварительно положив три тысячи пятьсот. Непредвиденный доход никак не поддавался объяснениям. Ее мужа осенью уволили с работы а сама Сьюзан зарабатывала меньше двадцати тысяч долларов в год.

– Мистер Уэсли пришел, – сказала Люси, забирая у меня газету.

Уэсли был одет в черные лыжные штаны и свитер с высоким горлом, под мышкой – ярко-красная куртка. По выражению его лица и плотно сжатым губам я поняла, что он в курсе событий.

– А из «Вашингтон пост» не пытались с тобой поговорить? – Он выдвинул стул. – Не могу поверить, что они опубликовали всю эту чертовщину, даже не дав тебе возможности хоть как-то отреагировать.

– Звонил какой-то их журналист, когда я уходила вчера из офиса, – ответила я. – Он хотел задать мне вопросы по поводу убийства Сьюзан, но я предпочла с ним не разговаривать. Так что я упустила свой шанс.

– Значит, ты ничего не знала, не было никакого предупреждения о том, что грядет такое?

– Я была в полном неведении, пока не взяла газету.

– Это не только в газете, Кей. – Он посмотрел мне в глаза. – Сегодня утром я слышал об этом по телевизору. Звонил Марино. У ричмондской прессы сегодня, похоже, просто знаменательный день. Суть в том, что нити от убийства Сьюзан могут тянуться к офису судмедэксперта, что это может быть как-то связано с тобой, – а ты неожиданно исчезла из города.

– Бред какой-то.

– Насколько правда то, о чем говорится в статье? – поинтересовался он.

– Все факты донельзя искажены. Да, я звонила домой Сьюзан, когда она перестала ходить на работу. Я хотела убедиться в том, что у нее все в порядке, а потом мне нужно было выяснить, помнила ли она, как брала отпечатки пальцев Уоддела в морге. Да, я приходила к ней в канун Рождества с подарком и цветами. Что же касается намеков на благосклонность, то за них, видимо, приняли то, что я предложила ей звонить мне, если ей что-то понадобится, когда узнала, что она не будет работать.

– А что это за история с ее нежеланием проходить свидетельницей по делу Эдди Хита?

– Это было в тот день, когда она, разбив несколько сосудов с формалином, ушла наверх ко мне в офис. В этом нет ничего особенного – ассистенты на вскрытии и санитары всегда проходят свидетелями по делу, если они присутствовали на вскрытии. В данном случае Сьюзан присутствовала только во время внешнего осмотра и была категорически против того, чтобы ее имя значилось в протоколе вскрытия Эдди Хита. Ее поведение и просьба показались мне тогда довольно странными, но никакого конфликта не было.

– Из этой статьи можно сделать вывод, что ты пыталась с ней за что-то расплатиться, – заметила Люси. – Лично мне пришла бы в голову именно такая мысль.

– Насчет меня это, разумеется, ерунда, но вот что это пытался сделать кто-то другой, вполне возможно, – ответила я.

– Во всем этом есть какая-то логика, – сказал Уэсли. – Если то, что здесь говорится об ее финансовых делах, верно, то солидная сумма денег, полученная Сьюзан, означает, что она, должно быть, оказывала кому-то какую-то услугу. Приблизительно в это время кто-то проник в твой компьютер и стали наблюдаться перемены в Сьюзан. Она производила впечатление нервной, и ее поведение было настораживающим. Она по возможности стала тебя избегать. Думаю, она не могла смотреть тебе в глаза, сознавая, что предает тебя.

Я кивнула, стараясь не терять самообладания. Сьюзан впуталась в нечто такое, откуда не знала, как выбраться, и, мне казалось, это и являлось истинной причиной того, что она постаралась избежать участия во вскрытии Эдди Хита, а потом и Дженнифер Дейтон, Ее эмоциональные всплески не имели никакого отношения к нечистой силе и предобморочному состоянию от испарений формалина. Она была в панике. Она не хотела проходить свидетелем ни по одному, ни по другому делу.

– Любопытно, – заметил Уэсли, когда я высказала вслух свою теорию. – На вопрос, что ценного могла бы продать Сьюзан, ответ – информация. Раз она не была на вскрытии, значит, у нее не было информации. А тот, кто покупал у нее информацию, возможно, и являлся тем человеком, с которым она встречалась на Рождество.

– Что же за информация могла оказаться настолько важной, что кто-то был готов платить за нее тысячи долларов и потом убить беременную женщину? – напрямик спросила Люси.

Мы не знали, но догадки были. «Общим знаменателем» вновь казался Ронни Джо Уоддел.

– Сьюзан не забыла взять отпечатки Уоддела, или того, кто был в тот день казнен, – сказала я. – Она намеренно не стала этого делать.

– Похоже на то, – согласился Уэсли. – Кто-то попросил ее «забыть» взять отпечатки. Или потерять его карточки в том случае, если это вдруг сделаешь ты или кто-то другой из твоих сотрудников.

Я подумала о Бене Стивенсе. Негодяй.

– И это возвращает нас к выводу, который мы с тобой сделали прошлым вечером, Кей, – продолжал Уэсли. – Надо вернуться к тому дню, когда должны были казнить Уоддела, и определить, кого посадили на стул. Начинать нужно с АСИОП. Была ли, и если была, то какая, подмена материалов. – Он уже обращался к Люси. – Если хочешь, я могу дать тебе возможность познакомиться с пленками.

– Хочу, – сказала Люси. – Когда вам удобнее, чтобы я занялась этим?

– Ты можешь начать, когда захочешь, потому что первое, что нужно сделать, – позвонить. Тебе нужно позвонить Мишель. Она работает программистом-аналитиком в департаменте криминалистики и сидит в полицейском управлении штата. Она занимается АСИОП и посвятит тебя в детали того, как все работает. А потом обеспечит тебе доступ к пленкам.

– А она не против, что я буду это делать? – осторожно осведомилась Люси.

– Наоборот. Ей даже интересно. Эти ленты – все равно что контрольные протоколы, регистрация изменений, внесенных в базу данных АСИОП. Прочесть их нельзя. Кажется, Мишель называет их «гексадампы», если это тебе о чем-то говорит.

– Шестнадцатиричный. Одним словом, иероглифы, – сказала Люси. – Это значит, что мне придется расшифровывать информацию и писать программу для поиска чего-то противоречащего номерам записей, которые вас интересуют.

– Ты можешь это сделать? – спросил Уэсли.

– Когда разберусь с размещением текста в структуре записи программы. А почему программист сама не может это сделать?

– Мы хотим проявить максимум осторожности. Это привлечет внимание, если Мишель вдруг оставит свои повседневные обязанности и начнет по десять часов в день копаться в этих лентах. А ты можешь незаметно работать на компьютере своей тети, из дома связывать по диагностической линии.