— Ребенок совершенно нормальный. Не отличить от зародыша смертных. Он довольно пропорционален, у него здоровые органы и даже есть сердце. Вот смотри. Фэй…У нас будет рожденный вампир. Ты представляешь, что это начало новой эры. Возможно, от него будут рождаться дети. То есть у нас пропадет необходимость кого-либо обращать, это будет другая раса.

— Посмотри, это мальчик или девочка?

— Вертлявый малыш. Дайка я тебя немножечко придавлю, чтобы ты повернулся. В тот момент, когда профессор надавил датчиком мне на живот, мой мозг пронзил детский плач. Я вздрогнула, обернулась в поисках источника звука, но так и не поняла, откуда он доносится.

— Вот так. Это мальчик. Фэй это мальчик, черт возьми! Я не верю, что это происходит на самом деле…Так давай-ка посчитаем когда он может родиться. В этот момент я отбросила руку профессора и показала жестом, чтобы мне дали бумагу и ручку. Жирно, размашисто я написала:

— УМОЛЯЮ, ИЗБАВЬТЕ МЕНЯ ОТ НЕГО! Я НЕ БУДУ РОЖАТЬ! СДЕЛАЙТЕ АБОРТ! Фэй выронила мою записку и побледнела, а доктор впервые посмотрел мне в лицо.

В этой гробовой тишине, даже часы, наверное, встали. Я видела, как профессор посмотрел на Фэй, потом медленно встал со стула.

— Я думаю, вам стоит пообщаться наедине. Фэй, надеюсь, ты объяснишь своей племяннице, насколько уникален этот ребенок? Впрочем, решать вам, но я считаю, что король должен об этом знать. Без ведома Влада — я делать аборт не стану. Простите. Он даже не удостоил меня взглядом и вышел из кабинета. Фэй подошла ко мне, хотела обнять, но я сбросила ее руки и отвернулась. Всем видом, показывая насколько меня, не волнует их мнение.

— Марианна, милая, прости меня. Я должна была тебя выслушать, должна была понять. Но я так… так была рада этому ребеночку. Марианна, не отворачивайся. Посмотри мне в глаза. Неужели ты желаешь смерти своему малышу? Я не хотела ее слушать, внимать ее уговорам, не хотела, чтобы на меня действовали ее убеждения. Я даже закрыла уши руками и отрицательно качала головой.

— Марианна, этот ребенок, он спасение для братства, как ты не понимаешь?! Он открытие, он новая эра. В нем будущее клана. Рожденный вампир. Никто и никогда не слыхивал о таком. Единственным рожденным вампиром был тот, от кого появились мы все. Но он мертв. От этого вампира появятся другие. Это невероятно. Больше не будет людских жертв, «новорожденных» вампиров, созданных другими. В братстве появятся новые законы. Кто знает, какие способности у твоего малыша? Он будет достойным продолжателем династии королей. Я не хотела ее слышать. Не о чуде, не о чудовище, которого она называла ребенком. Я схватила ручку и написала ей все, что я об этом думаю:

— Вы меня спросили? Я что, по-твоему, пчелиная матка? Я никто? У меня нет права выбора? Для меня это не ребенок. Это монстр, порождение кошмара. Я не хочу, чтобы меня хоть что-то связывало с его отцом! Ты понимаешь, что теперь я никогда не стану свободной? ОН не оставит меня! Когда узнает о ребенке, он заставит меня вернуться, и я снова буду жить в рабстве! ОН придет за мной! Фэй! Я не могу так! Фей если вы не вытащите это чудовище из меня, я вытащу его сама. Я покончу с собой. Так что выбирайте — или я или он. Наверное, я сейчас не была похожа сама на себя. Даже Фэй от меня отпрянула.

— Марианна, дети не виноваты в грехах родителей. Этот малыш, он ни в чем не виноват. Как ты можешь приговаривать его к смерти. Ты вправе отказаться от него, когда он родится, я могу воспитывать и двоих. Но убить?! Марианна это не ты сейчас говоришь, это твой гнев и обида говорят за тебя. Твоя ярость. Желание отомстить отцу малыша. И еще, не волнуйся, Ник за тобой не придет. Вряд ли ты когда-нибудь снова его увидишь. Я пропустила ее слова мимо ушей. Я слышала только то, что хотела слышать.

— Фэй, я не хочу его рожать, я не хочу быть для него инкубатором, лабораторией. Я имею право выбора. Фэй отрицательно качнула головой:

— Нет. Это будет решать твой отец. Меня охватила паника, чувство страшной безысходности.

— Вы запрете меня и заставите родить? Снова посадите меня под замок? Снова приговорите? Это так просто — я одна, а вас много, почему бы не сломать меня еще раз! Только знай, Фэй! Если ты не на моей стороне я сама избавлюсь от ребенка, и никто из вас не сможет мне помешать. Я ПРОСТО ВЫРЕЖУ ЕГО ИЗ СВОЕГО ТЕЛА!

Фэй попятилась назад, а я вдруг снова услышала детский плач, он стоял у меня в голове, нарастая издалека, плач боли и обиды. Я осмотрелась по сторонам. В соседнем кабинете никого нет. Сейчас слишком поздно — все дети из центра уже спят. Тогда откуда, черт побери, этот душераздирающий плач?

Я приложила руки к животу и плач начал стихать. Видно мои глаза расширились от удивления. Фэй хотела что-то сказать, но я сделала ей жест молчать. Теперь плач уже не был таким громким, словно ребенок вот-вот утешиться, но все еще всхлипывает от обиды. Я провела рукой по животу, снова тихий всхлип. Тогда я откинулась на подушку и прислушалась, погружаясь в себя, в свои ощущения. И я почувствовала это — боль, она была сильнее, чем моя собственная, боль и отчаянное одиночество, а еще страх, панический ужас. Это существо, внутри меня, оно передавало мне свои эмоции и сейчас оно очень боялось. Что-то в моей душе всколыхнулось, невидимое еле ощутимое. В этот момент Фэй подошла к аппарату УЗИ и снова взяла датчик и, пользуясь моментом, приложила его к моему животу. Она включила звук на полную громкость и я замерла. Тук…Тук…Тук… Что это?

Словно бьется чье-то сердце. Я посмотрела на Фэй, она с трудом сдерживала слезы:

— Это сердечко твоего малыша, он напуган, пульс участился. Он чувствует, как сильно ты его ненавидишь. Марианна, не надо…Этот малыш, он наверняка все понимает. Нельзя так. Он же совсем крошечный. Ты для него весь мир. Ты для него центр этой вселенной. От отчаянья у меня перехватило дыхание, рыдания рвались наружу. Я не хочу. Не хочу этого ребенка. Это не может быть его сердце. У монстров нет сердца. Нет. Там кусок льда. Но сердце продолжало биться. То чаще, то быстрее. И вдруг я ощутила волну, внутри меня, в моем сознании безграничную волну любви нежности. Не моей любви, потому что тогда я еще не любила ребенка, а его любви. Оно меня жалело, оно показывало мне, как сильно любит. Я снова слышала тихий плач.

Наверное, я полностью погрузилась в свои ощущения. Теперь я прислушивалась. Меня охватило странное чувство, что я знаю, чего хочет ребенок, словно он просил меня. И я поддалась — погладила живот, нежно, едва касаясь. Плач стих. У меня в голове снова стало тихо, только теперь эта тишина успокаивала. Ребенок меня успокаивал. Я чувствовала его невероятную энергию. Он передавал мне импульсы, по моему телу растекалось тепло. В кабинете по-прежнему раздавался стук маленького сердца и постепенно звук перестал быть резким и отрывистым, перешел в другой диапазон. Я не замечала, как продолжаю гладить живот, мною овладело странное оцепенение, я коснулась чего-то сугубо личного, интимного, которое принадлежало мне и ребенку. Он разговаривал со мной, он показал мне, что любит меня. Любит, так как еще никто и никогда на этом свете не любил, и не будет любить.

— Ты его слышишь, да? Он дает тебе почувствовать себя? Марианна? Скажи мне — ты его чувствуешь? Я кивнула и в растерянности посмотрела на Фэй.