потому что синхронно с этим взорвались вулканы Казбек на Кавказе и Чомату в Южных Карпатах.

Вряд ли после этого наступила «вулканическая зима», как об этом пишут: во всяком случае, история климата этого не доказывает. Результаты изотопного анализа льдов Гренландии никакого особенного экстремума 39 600 лет назад не показывают, а примерно 38 300 тысяч лет назад, напротив, резко потеплело. Это коррелирует с так называемым Хенгелосским межсезоньем в Европе (или Вюрм II/III).

Но ясно тем не менее, что и благоприятным воздействие вулканического пепла в таких масштабах не назовёшь и пусть даже короткое по историческим меркам ухудшение условий жизни на деле должно было вызвать дополнительную жестокую конкуренцию между двумя человеческими видами. Даже если не прямую войну на уничтожение, то уж борьбу за источники пищи – точно.

А мамонты кончаются…

Кстати, небольшое моральное удовлетворение в этом смысле даёт соображение, что лично мы с моими предками по линии гаплогруппы I в том геноциде не участвовали. То же извержение на Флегрейских полях даёт некоторое пояснение заданным выше вопросам: кто вошёл в Европу первым, почему и откуда? Дело в том, что опять же в Костёнках были обнаружены частицы вулканического пепла явно той эпохи. Следовательно, делают вывод учёные, люди на этой стоянке появились в период 42–40 тысяч лет назад.

А появились там, как мы знаем, люди с гаплогруппой С, причём уже прошедшей первичное разделение на субклады (тот же легендарный Костёнки-14 с C1b). Судя по материнской гаплогруппе U2 (что, конечно, ни о чём про реальные миграции не говорит, но дополнительный ориентир даёт), предки этого товарища прошли из Северной Индии через Средний Урал, по рекам Каме, Волге и Оке. А потом уже товарищи и потомки данного товарища протопали в Европу, вероятно, как раз во время жаркого Хенгелосского межсезонья около 38 тыс лет назад, где и расселились по Виллендорфам-Вестонице и приступили к дожёвыванию и без того с подорванным холодами здоровьем неандертальцев…

Впрочем, не стоит и преувеличивать мобильность кроманьонцев. Точнее, она самым диалектическим образом сочеталась с остойчивостью в бытовом, так сказать, регистрационном плане. Примерно как у комсомольских романтиков 1960–1970-х годов: с задором ехали кто за туманами, кто за длинным рублём на сибирские стройки, но – прописку в родном городе сохраняли. И, между прочим, та же стоянка в Дольни-Вестонице существовала подольше, нежели знаменитый Рим – раза в полтора – и чем древнегреческие Патры или претендующий на звание старейшего города Европы финикийский Кадис в Испании. Чтобы ещё зримее – стоянка существовала дольше времени, нежели прошло до наших дней от разрушения Трои ахейцами. По данным радиоуглеродного датирования – от более чем 31 тысячи до 27 тысяч лет назад.

Жили тут наши первобытные предки в целом непервобытнее нынешних наших коренных народов Севера. Вернее, в рамках наших попыток реконструировать, увидеть жизнь древних – можно сказать, что так же и жили. Разве что оленей одомашнить не догадались.

А так – жилища круглые в плане, то есть в виде шалашей или чумов.

Бывал ли кто-нибудь в чуме? Я бывал. Там всё довольно жёстко детерминировано – условия заставляют. Центральный столб, внешнее покрытие. Летнее – из лёгкого материала, вплоть до древесной коры или рыбьих шкур. Зимнее – уже из шкур животных, мехом внутрь, для тепла и чтобы снег в шерсти не задерживался.

Реконструкция жилищ обитателей Вестонице

Внутри чум делится на две половины. Основа внутреннего пространства, от которой всё «танцует», – очаг (дым от него, естественно, уходит в отверстие наверху). Огонь очага и ныне для северных народов имеет сакральное значение, и я не вижу, отчего в древние времена должно было быть иначе. Это означает, в свою очередь, что место вокруг очага – священное для семьи, живущей в чуме. Нечто вроде домашнего божества, этаких пенатов. Например, женщины у ненцев и сегодня рожают детей, повернувшись к огню, чтобы тот (или его бог/богиня) сразу встретила и сразу благословила нового человека. В то же время женщинам запрещается переступать пространство между очагом и шестом, а детям вообще нельзя переходить за шест. Могло быть так же у древних? Насчёт запретов – могло быть и так, и иначе, а вот по поводу священности очага иначе вряд ли было!

Что же до двух зон внутри чума, то они делятся, во-первых, на жилую и нежилую, а во-вторых, так сказать, по гендерной принадлежности. Одна половина – женская, она же хозяйственная, кухонная и т. п. Вторая – для мужчин-охотников. Женщина без приглашения на неё заходить не имеет права без вредных для себя последствий. Женская половина начинается от входа; там же спит хозяйка. Другие спальные места располагаются вдоль стен в жилой зоне, которые зимой дополнительно занавешиваются шкурами – чтобы не дуло. Нередко применяются сегодня и пологи, отделяющие спальные места от общего пространства, но в древности такого баловства могли себе и не позволять.

Спальные места оборудуются на циновках из прутьев деревьев (ивовых по преимуществу, но зависит от местной флоры), выше следует циновка из соломы (в древности, скорее всего, из трав). На неё постилаются мягкие оленьи шкуры. Под голову кладутся предметы верхней одежды – ягушки и малицы у нынешних, например, ненцев. Меховыми ягушками же укрываются.

Почти наверняка так же было и у обитателей Вестонице. Во всяком случае, реконструкция, сделанная по материалам одного тамошнего захоронения, показывает, что люди тоже одевались тогда в подобие малиц. Что делать, тогда там тоже была тундра, а сходные условия природы диктуют сходные приёмы приспособления к ним.

А какие нравы царили у кроманьонских предков?

Вряд ли они тоже принципиальным образом отличались от нынешних у традиционных, так сказать, народов Севера. Быт зависит от условий жизни, нравы зависят от быта, нравственность от нравов, мораль – от нравственности. А от морали – менталитет общества.

Все северные народы славятся выдающимся гостеприимством. Даже суровые чукчи, которые чуть ли не до советской власти при случае лихо резали юкагиров и другие окрестные племена, не боясь и русских казаков. Поскольку заметна корреляция между а) гостеприимством и суровостью климата (положительная) и б) между гостеприимством и стадией общественных отношений (отрицательная), то можно без большого допуска предполагать, что люди эпохи граветта были в целом гостеприимны. Хотя, конечно, по факту и месту это зависело от конкретных обычаев и табу конкретной общности. Где-то, возможно, гостя кормили, женщину давали, подарок вручали, а как только он от стойбища на сто метров отходил, ловили и съедали.